Сегодня, читатель, мы отправимся… в баню. Точнее, в парилку имени Тарковского. Нет-нет, это название не официальное, а народное. Уж больно напоминают «интерьеры» нашего объекта кадры Мастера. Был бы жив Андрей Арсеньевич – непременно обратил бы внимание. И, возможно, снял бы здесь продолжение «Сталкера».
Сегодня здесь совершенно другие сталкеры. Не имеющие ничего общего с литературным героем Стругацких и киногероем Тарковского. Их тянет сюда, как магнитом. Ибо территория, на которой расположен наш объект, переживает второй упадок. Это угол улиц Турбинной, Оборонной и Зои Космодемьянской, никогда не жившей здесь. Дом № 7.
Почему мы идём сюда? Не только потому, что многие окрестные дома обречены на снос, а вся территория – на тотальную «реновацию». Многие спрашивают: «А почему в Расселёнбурге только дореволюционные дома? Где конструктивизм? Вы его не цените?» Ценим. Вот он.
Здание, о котором сегодня пойдёт речь, нежилое. Но должна быть в Расселёнурге своя инфраструктура? Это ведь такой же город, пусть даже отчасти виртуальный: его дома собраны со всего Санкт-Петербурга. В прошлый раз мы писали про его Кремль, сейчас пойдёт речь о бытовых нуждах этого города.
Поэтому мы и идём в бани «Гигант», в народе прозванные Ушаковскими. Но таз и веник нам не понадобятся. Во-первых, эти предметы быта можно найти внутри, а во-вторых, в этой бане много лет нет воды. Баня заброшенная.
Почему советское название соседствует с дореволюционным (хотя здание построено уже в советские дни) – разберёмся. Пока же мы выходим из метро на станции «Нарвская» и петляем мимо двухэтажных, уже сталинских, стремительно пустеющих домиков, которые расселяют. Согласно выводам историко-культурной экспертизы, множество домов по улицам: Промышленная, Гладкова, Оборонная, Зои Космодемьянской, Трефолева, Новоовсянниковская, Турбинная, Севастопольская, Губина, Баррикадная «не имеют историко-культурной ценности». К сносу приговорён 161 дом (ознакомиться можно здесь). Так что скоро мы этих домиков можем уже не увидеть. Остаётся уповать лишь на то, что синонимом слова «реновация», благодаря ведущей «переустройство» компании, стало синонимом слова «афёра». Возможно (и желательно), тотальный снос сорвётся.
Здание бань обещают восстановить. Но успеют ли? Или оно сгорит и разрушится раньше? Фонд имущества Санкт-Петербурга уже больше года готовит его к торгам, да всё подготовить не может. Да и если продаст, хорошим ли окажется хозяин? Или продолжит убивать теперь уже памятник (в прошлом году Ушаковские бани стали региональным памятником). Один хозяин в этой «парилке» уже «испарился».
Итак, по пути в баню бросим прощальный взгляд на окружающую застройку.
Фото 2 (а-ж). Обречённый «усадебный быт».
Как жаль эти маленькие домики, не выше пяти этажей, построенные после войны по проектам видных архитекторов: Александра Гегелло, Александра Никольского, Григория Симонова, Виктора Белова и Валентина Каменского… Это не просто скопление домов, а целый архитектурный ансамбль, и «реновация» войдёт сюда, как слон на выставку фарфора. Двухэтажные дома удивительны тем, что по ним не сразу догадаешься, что они появились здесь в сороковых годах XX века (взамен деревянной застройки, разобранной в блокаду на дрова). Да, это сталинские пилоны и портики. Но какой «усадебностью» веет от этих балкончиков с цветами, пышных «палисадников» (пусть и без оград), деревянных лестниц и колонн! Так советские зодчие отдали дань прошлому – когда-то здесь действительно стояли дачи и усадьбы. Это ведь большая редкость: такая «усадебность» в конструктивистском квартале! Зачем это нужно сносить? Не лучше ли задуматься: что мы теряем?
«Это не господский дом, а общежитие для рабочих. Послевоенный проект архитекторов Виктора Белова и Валентина Каменского — причудливое эхо Серебряного века с его культом русской старины… Как и должно быть в усадьбе (дворце), лестница симметрична и репрезентативна, занимает всю центральную часть здания, с неё можно выйти на балкон-террасу. За «непроизводительную потерю площади» проект сурово раскритиковали коллеги-архитекторы. Но такая лестница — единственное общественное пространство в доме. Здесь до сих пор собираются покурить и поговорить, хранят то, что можно вынести из квартиры, сушат белье, а когда-то, говорят, ещё и танцевали… Дома в малоэтажных ансамблях соединяют декоративные арки или ограды… В 1946 году, когда в Ленинграде проводился конкурс на малоэтажные дома, такой портик смотрелся прямой аллюзией на ансамбль Царского Села, на Камеронову галерею с её парадоксально широко расставленными колоннами, вопреки требованиям классической теории и конструктивным соображениям. Расстояние между колоннами точно соответствует их высоте, на подобное до Чарльза Камерона никто не решался. В 1949 году, подводя итоги проектирования малоэтажных домов, журнал «Архитектура и строительство» счёл такие «старомодные портики» неоправданными и решил, что «от этих зданий веет несвойственным Ленинграду провинциализмом», – писал об этих домах журнал «Квартальный надзиратель».
Заселение здесь было покомнатным (дома задумывались как жильё для бездетных и малосемейных). Жизнь разросшейся семьи в ветшающей коммуналке не сулит светлого будущего, и громких протестов во время расселения не наблюдается.
Но эти кварталы, строившиеся для тружеников стремительно растущих здесь заводов и фабрик –уже, можно сказать, новая история района (новейшая, как знаем, грустна). Это уже в XX веке район Нарвской заставы стал рабочей окраиной и прославился как место, откуда 9 января 1905 года двинулась к центру города делегация рабочих под предводительством Гапона.
Да, это место «Кровавого воскресенья». Теперь о нём напоминает гравюра руки неизвестного художника да Нарвские триумфальные ворота (они те же самые, хотя уже через 12 лет, в 1917-м, те же самые рабочие подожгли их, повредив бронзовое убранство).
Если есть желание, читатель может самостоятельно дойти до парка имени 9 января и увидеть парадокс из парадоксов: место, названное в честь людей, убитых по воле царя, украшает фигурная ограда с царским вензелем и двуглавым орлом – символом самодержавия! Ограда эта в 1902 году была установлена у Зимнего дворца. После революции, разломанная, несколько лет пролежала на земле. И не нашлось для её установки лучшего места… О ней Вы можете прочесть здесь. Мистически настроенные люди видят на ней кровь, а реалисты-энтузиасты очень хотят вернуть её на «законное» место.
А что же здесь было раньше? После того, как Пётр Первый выстроил город?
От Нарвской площади, где с 1796 по 1917 годы по реке Таракановке проходила граница города, «стартовала» трасса Петергофской дороги. Как мы уже говорили, эта часть города носит название Нарвская застава. От неё стремилась вдаль Петергофская «дорога аристократов», напоминавшая тем, кто следовал по ней, «прелестный переезд от Парижа до Версаля». Там было на что смотреть: по обеим сторонам этой дороги блистали роскошью усадьбы, мызы и вычурные дачи «их превосходительств и сиятельств». Настоящая «гирлянда» из садов и усадеб! Да, это был эффектный въезд в столицу. Сейчас бы так… А то люди, въезжающие в Санкт-Петербург, видят только нагромождение коробок гипермаркетов, которое выглядит мрачно и хаотично.
Некоторые усадьбы сохранились и сегодня – например, Кирьяново, имение выдающейся дамы, основателя и президента Российской академии Екатерины Романовны Дашковой.
Так было до XIX века. Но постепенно некоторые дворяне беднели, дачи ветшали, а рядом одно за другим возникали промышленные предприятия: казённый чугунолитейный завод (впоследствии – Путиловский), потом – Екатерингофская мануфактура, Тентелевский химический завод и другие. Рабочие хотели жить рядом с заводами, и вокруг стали строить дома для небогатых. Богатые же начали отсюда уезжать. На месте их владений появлялись огороды. «От Нарвских ворот до Автово дачи стоят густо одна около другой, все деревянные, ветхие, полуразвалившиеся, – говорилось в одном из путеводителей по петербургским окрестностям в конце XIX в., – заселена эта часть главным образом рабочими. Окружающие огороды, если не смотреть на зелень овощей, представляют собой сплошную площадь навоза, в котором тонут и жилища огородников. В самом деле, дворы и помойные ямы грязны донельзя, об отхожих местах и говорить нечего» (С. Глезеров. Исторические районы Петербурга от А до Я). Так что это была не только рабочая, но и огородная окраина, куда прибывали на сезонные работы крестьяне.
Нет-нет, мы нисколько не отвлеклись от темы Ушаковских бань! Сейчас узнаем интересный факт: Ушаковская улица (ранее, с 1896 до 1901 года – Ново-Ушаковская), в честь которой народ и прозвал эти бани, была названа отнюдь не в честь адмирала Ушакова. «Героя» этой улицы звали Аврамием Михайловичем. Как говорят, пришёл он в Петербург в лаптях, будучи крестьянином Ярославской губернии (прибыл с отцом). Купил наудачу 20 десятин земли за Нарвской заставой, развёл огородик. И постепенно стал купцом, гласным городской думы, выборным Санкт-Петербургского купеческого сословия, владельцем цветочных магазинов и «огородным магнатом», выращивавшим не только картошку, но и дыни. Его магазины предлагали множество семян культур, которые можно выращивать именно на русском севере. Он общался с Павлом Сюзором, был известным благотворителем: подарил городу свою дачу, открывал училища, приюты, больницы… В конце жизни он очень мучился «от слабости сердца» и умер, совсем чуть-чуть не дожив до революции. Покоится он на Митрофаниевском кладбище, надгробие его не сохранилось. Подробнее об этой достойной личности можно прочесть здесь и здесь . А мы в завершение рассказа поведаем, что в Санкт-Петербурге также оставил после себя самую добрую память недавно ушедший из жизни правнук Аврамия Михайловича – Виктор Константинович Ушаков. Военный строитель, инженер-полковник в отставке. И тоже общественный деятель и благотворитель: меценат, жертвователь на храмы, автор книг и фильмов, издатель, председатель «Митрофаниевского союза», отстаивавший от застройки кладбище, на котором покоится его прадед. Жаль, что у Аврамия Михайловича «отобрали» улицу. Энтузиасты, конечно же, повесили мемориальную доску. Но что доска, а что улица…
«Последнее время местность около Нарвских ворот сделалась излюбленным пунктом сборищ хулиганов. В праздничные дни стало невозможным пройти благополучно по Нарвскому проспекту, Сутугиной улице или Старо-Петергофскому проспекту. Из чайной на Нарвском проспекте и из переулка номерных бань беспрестанно выскакивают буяны взрослые и подростки, пристающие к прохожим, особенно к дамам… Многие родители этой местности боятся отправлять своих дочерей в школу без провожатых. Большие безобразия замечаются также по другую сторону Нарвских ворот, где в доме по берегу реки Таракановки недавно поселилось около дюжины женщин – обитательниц Горячего поля. В их логовищах устраиваются прямо не поддающиеся описанию дебоши», – писал в 1903-м году «Петербургский листок». И там же, но в мае 1904-го: «За последнее время Петергофское шоссе усиленно ремонтируется. Домовладельцев местных дач наконец-таки принудили устраивать мостки и тротуары около своих домов. Благодаря этому начинанию теперь исчезают под мостками гниющие по обеим сторонам сточные канавы. К сожалению, не все домовладельцы при устройстве мостков-тротуаров заключают канаву в сруб; напротив, многие непосредственно над канавой устраивают простой деревянный настил, благодаря чему постоянно засоряемая канава продолжает распространять зловоние».
Так некогда элитная местность становилась неблагополучной…
«Усадьбы, дачи, балкончики! – воскликнет читатель. – А конструктивизм-то будет?!» Конечно, будет. Всему своё время. «Сейчас» у нас 1904-й год. Изящная мельцеровская ограда стоит на своём месте у Зимнего дворца. До «кровавого воскресенья» остаётся год. До смерти Аврамия Ушакова и революции – тринадцать лет. Дачи ветшают и падают. На месте «наших» бань, на улице Ушаковской, стоит новая Алафузовская больница и Церковь св. Иоанна Златоуста. Ещё раньше здесь была клеёнчатая мануфактура, но купец Иван Иванович Алафузов, умирая, завещал возвести здесь больницу. Автором проекта становится Павел Юльевич Сюзор, работы ведёт Эрнест Францевич Виррих. В строительной комиссии – сам Сергей Петрович Боткин, известнейший врач. Работы кипят: старые корпуса мануфактуры вовсю перестраиваются. Газеты подробно освещают событие:
«НОВАЯ ГОРОДСКАЯ БОЛЬНИЦА
За Нарвскою заставой по Ушакову переулку, на том месте, где ещё года три тому назад стояла старая полуобвалившаяся постройка, некогда клеёночная мануфактура И. И. Алафузова — теперь заканчивается постройкой грандиозное здание, сооружаемое городскою управою для новой больницы, открытие которой предполагается не позже 1-го февраля. … Новая городская Алафузовская больница будет открыта на 500 кроватей исключительно для лиц, страдающих сифилисом или другими венерическими болезнями. Лечение будет бесплатное…» («Строитель», 1900, № 1-2, стб. 57-61, цит.по: citywalls.ru).
Именно в эту больницу повезут убитых и раненых 9 января 1905 года…
Больница не простоит и тридцати лет. Грянет революция. После неё творение Сюзора снесут, и даже фото не останется. Церковь закроют и «ликвидируют». Названия улиц постепенно поменяются «в такт» новейшей эстетике: проспект Стачек (здесь зрело и развивалось стачечное движение, и стачки рабочих «сделали» революцию), улицы Оборонная, Баррикадная… В честь жертв 9 января разобьют сад. В красном Петрограде и Ленинграде будет заседать уже другая строительная комиссия. По развитию территории.
С двадцатых лет здесь началось строительство нового Ленинграда, которое продолжалось и в послевоенные годы. Район постепенно принимал новые очертания. Вблизи Нарвских ворот появился Путиловский жилмассив – жилой комплекс для рабочих бывшего Путиловского, а ныне Кировского завода. Рядом – Серафимовский городок, фабрика-кухня, Дворец культуры, здание райсовета, школа – всё в том же стиле. Другие дома тоже строили под стать – рабочим уже советских предприятий надо было где-то жить. И не в бараках и подвалах, а в чистых, светлых комнатах с большими окнами. И пусть это не квартиры, а комнаты. И пусть здесь нет ванных. Ванная – это буржуазно! Квартира – это мещанство! Советский народ строит коммунистический быт, и люди рады.
Развитие территории продолжится и после войны, но немного «сменит эстетику». Когда последние уцелевшие деревянные постройки разберут на дрова, взамен них построят уже не конструктивистские шедевры, а «рабочие усадебки». После войны зодчих потянет на «советский ампир» с портиками и колоннами, а граждане захотят «вернуться к былому уюту».
Ванная – буржуазно? Но мыться-то где-то надо. В ответ на этот животрепещущий вопрос населения нового микрорайона власть отвечает концепцией развития инфраструктуры. «Здесь будет город-сад» – с концептуальным, обильным озеленением. В новом, функциональном стиле конструктивизм. Развернуться есть где – и вот район становится «полигоном» ленинградского авангарда. Конструктивистские дома, дворцы культуры… и баня! В 1927-м году на тогда ещё Ушаковской улице (имя Зои Космодемьянской она получит в 1952-м году) начинают проектировать грандиозное здание общественных бань. И не просто бань, а громадного помывочного комплекса на четыре тысячи посещений в день, по праву получающего название «Гигант». Бани были частью грандиозного оздоровительного комплекса, куда ещё входил построенный в районе профилакторий и уничтоженный потом стадион «Красный путиловец».
«Впервые со времён Петра I в основу формирования градостроительной политики в районе была положена идеологическая концепция. Этот район должен был стать воплощением крутого социально-бытового подъёма, тех благ, которые принесла революция пролетариату Нарвской заставы.
Здесь, на «обломках старого мира», предполагалось построить общественные сооружения принципиально нового типа, а также жилье для рабочих, воплощающее новый социалистический быт. Архитектор Г.А. Симонов вспоминал: «Нам указали, что с политической точки зрения нужно улицу Стачек сделать лучше Невского проспекта», – пишет сайт «Петербург и окрестности».
Проект нового помывочного комплекса был грандиозным! Вёл его Александр Сергеевич Никольский. Известнейший ленинградский зодчий, идеолог конструктивизма. Не просто выпускник Института гражданских инженеров, а руководитель его творческой мастерской. Он не просто строил, а изучал здание. «Развивал функциональный метод проектирования, целью которого было достижение целесообразной организации протекающих в здании процессов, рациональное построение его внутреннего пространства и конструктивной системы», – пишут о нём архитектурные справочники. При всём при том «ортодоксальным конструктивистом» он не был, а активно исследовал воздействие архитектурной формы на психофизическое восприятие человека, стремился к сочетанию эстетики и функциональности. Это он со своей творческой мастерской создал Приморский парк Победы и знаменитый, снесённый ныне стадион имени Кирова… А здесь, на Ушаковской улице, он работает над проектом бань «Гигант» вместе со своими учениками Владимиром Михайловичем Гальпериным и А.В. Крестиным (у него всего два атрибутированных здания в городе, и оба – в соавторстве с Никольским).
Бани «Гигант». Первые фотографии (фото из блога Сергея Бабушкина).
Огромное здание появилось на Ушаковской всего за три года. Очень интересна его композиция, построенная на контрастах: вертикали и горизонтали, протяжённые линии с полуцилиндрическими объёмами. Очень интересны параллельные, «парные» трубы его котельной.
«Структура здания состоит из двух взаимноперпендикулярных прямоугольных корпусов с широким полукруглым объёмом на стыке. Этот излюбленный конструктивистами приём здесь функционально обусловлен — сокращение периметра стен способствовало сохранению тепла. Здесь располагались помещения с повышенной влажностью — мыльные, душевые и парные. На крыше предполагалось устроить солярий, а во дворе — открытый бассейн. На концах приземистых линейных корпусов — вертикальные прямоугольные объёмы лестничных клеток», – рассказывает «Википедия».
Новостройка смотрелось необычно, свежо, современно. Правда, солярий и бассейн почему-то не устроили, а здание впоследствии изуродовали надстройкой третьего этажа. Но это было потом. А сейчас народ разведал, обрадовался, потянулся… План – четыре тысячи человека в день – был быстро выполнен. В «Гигант» стали ездить со всего города. Современные краеведы нашли рисунок Н. Д. Прохорова. На этом рисунке люди идут именно в «Гигант» – это здание ни с каким другим не перепутать.
Помывочный комплекс умудрился пережить распад СССР. Фатальным для здания оказался новый, XXI век. На его заре бани закрылись. Взамен местным жителям, многие из которых так и живут без ванных дома (оборудовать их просто негде, а на душевые кабины у многих нет не только места, но и денег), не было предложено ничего. А здание начало разрушаться. С годами оно стало пристанищем алкоголиков и бродяг, в нем начались постоянные пожары. Учитывая тот факт, что комплекс строился из материалов, которые в трудное для страны время были под рукой (силикатного кирпича), пожары для него особенно опасны. Это не дом Лялевича, в который зодчий заложил громадный запас прочности. Памятнику угрожает серьёзная опасность.
В 2006-м году на объекте объявилась компания с многообещающим названием «Олимп». Она обещала реконструировать «Гигант» под спортивно-оздоровительный комплекс с сохранением функции бани. «Олимп» даже успел заключить договор с КУГИ. Но обещаний инвестор не выполнил, ничего не реконструировал, не приспособил, а наскоро сдал площади в аренду ещё больше разрушающим постройку автосервисам, пункту приёма металла и прочим сомнительным «лавочкам». Упадок продолжился. Попутно заговорили о губительной для окрестностей «реновации», дома начали расселять, и весь когда-то идеально обустроенный микрорайон пришёл в упадок. Став целым районом Расселёнбурга.
Где приём металла – там и маргиналы. Они заполонили бывшую баню и начали её попросту сжигать: пожар за пожаром… В итоге я увидела «Гигант» уже таким: облупленным, с обвалами и завалами внутри. С валяющимся под ногами плакатом «С новым 2006-ми годом!» (видимо, на этой точке время и оборвалось). С предметами, брошенными наспех, впопыхах, как перед эвакуацией (на самом деле этот хаос – результат «рейда» мародёров). С чьей-то мочалкой, забытой здесь навечно. С сохранившимися кое-где занавесками, в которые въелась многолетняя пыль, напрочь изменившая цветовую гамму. С причудливыми серо-синими отсветами в битом стекле. С лестницами, без балюстрад смотрящимися, как трамплины. С водой из внезапно отключенных душевых, замёрзшей на полу, превратившемся в каток. С новым «дизайнером интерьеров», имя которому – тлен. Здесь нужно снимать без вспышки, здесь чужд лишний блик. Это уже не былая советская эстетика, а антураж кинокадров Тарковского. «Парилка имени Тарковского», – посетившая вместе со мной объект поэтесса Радмира Ружковская дала «Гиганту» новое название… А в народе здание уже зовут «кировскими развалинами».
«Парилка имени Тарковского». Бани «Гигант», современный вид.
Что ждёт «Гигант», каково его будущее? Скорее всего – торги. А торги – это всегда лотерея. К тому же, даже если «гиганту конструктивизма» и повезёт, то стоит констатировать факт: государственная машина очень неповоротлива. Хозяина «парилка имени Тарковского» обретёт ещё не скоро. А дальше – проект, согласования… Всё это затянется на годы. Машина разрушения, которую «ведут» поджигатели, вездесущие мародёры и «дестройщики», движется куда быстрей.
Градозащитный Петербург 