В конце июля разразился громкий скандал. Владелец бара «76» Николай Конашенок самовольно разобрал старинную печь на даче Масленникова по адресу: Курортная ул., 35 в Зеленогорске. Вместо того, чтобы сохранить изразцы или передать их в музей, Конашенок выставил их на продажу — сначала на своей личной странице в Фейсбуке, а затем на Авито, чем обрушил на себя шквал неодобрения и критики в соцсетях.
Пост в сети инстаграм автора @alenkakopylova
«Изразцовая печь, до 17 года, демонтирована с одной из разрушенных дач Карельского перешейка. Состояние среднее, всего 59 изразцов, 4 не хватает, — гласит текст в Фейсбуке.
Пост в фейсбуке Николая Конашенка
После волны возмущения со стороны градозашитников Конашенок написал подробный пост, где попытался объяснить мотивы своего поступка. По словам Николая, дореволюционную печь он разобрал около месяца назад в течение нескольких дней, работы провел без согласования с собственником, поскольку не знал, кому принадлежит дача, и не видел участия владельца в судьбе объекта: сейчас оно находится в аварийном состоянии. Попытку продать демонтированную печь через соцсети и Avito мотивировал желанием найти нового хозяина для печи, который бы ее сохранил и восстановил в своем интерьере.
В течение недели не утихали споры вокруг нелегального демонтажа изразцов с фасада деревянного здания XIX века и попытки их продать. В результате вычислил собственника и связался с ним. Выяснилось, что дача Масленникова закреплена за Санкт-Петербургским консультативно-диагностическим центром №85. Стороны конфликта договорились о возможной совместной работе над территорией дачи.
Пост в фейсбуке Николая Конашенка
По словам Конашенка, представители организации обещали забрать изразцы при встрече. В начале августа Николай передал изразцы собственнику.
Эскиз из каталога завода опубликован А. Роденковым и фото до демонтажа (Автор: Т.Владиславская). Источник: https://www.citywalls.ru/house24934.html
Для многих сложившаяся ситуация до сих пор не является однозначной. ГП решил опросить нескольких специалистов в области охраны культурного наследия, чтобы узнать, как к произошедшему относится профессиональное сообщество.
Карина Назанян, руководитель проекта «Культурный патруль» в Санкт-Петербурге:
На мой взгляд, случившееся является маркером современной ситуации в сфере любительской, если можно так выразиться, охраны памятников. Средства массовой информации, различные паблики, активисты, специалисты говорят о том, как нужно беречь культурное наследие. Николай, видимо, сделал то, что сделал с благородным чувством причастности к процессу охраны старины, мало задумываясь о законности своих действий. Ситуация приобрела резонанс, значит, как это часто происходит в наших реалиях, такие случаи будут и дальше получать огласку. Что могут делать специалисты, которые имеют аудиторию, например, в социальных сетях? Писать о том, что одного желания недостаточно. Нужно действовать в правовом поле, иначе недалеко с добрыми намерениями получить взыскания от правоохранительных органов.
Впрочем, задача различных учреждений и организаций, которые популяризируют культурное наследие – более чётко говорить о том, как нужно наследие спасать.
Валентина Манн, организатор проекта «Двери с помоек»:
Я считаю, что такое состояние памятников — это в первую очередь проблема системы и государства. Пообщавшись с Николаем, я поняла, что он не преследовал коммерческие цели, т.к. выложил объявление о продаже печи на свои личные страницы в соцсетях. Вряд ли публичная личность (он владелец локально известного бара), стала бы портить таким образом свою репутацию. Люди, жаждущие исключительно наживы, продают такие артефакты по другим каналам, не светясь в соцсетях. Николай начал со знакомых. Многие печи были сняты еще в 90-е и 00-е — непонятно, что бы с ними было, если бы их не разобрали. Есть множество людей, продающих исторические печи на Авито, почему их не ловят за руку и не устраивают такую травлю? Лицемерно травить человека, который хотел как лучше (в его понимании — спасти печь от разрушения). Он хотел, чтобы печь не музеефицировали, а чтобы она бытовала. Если мы постоянно будем «запихивать» в музей все элементы интерьера, то люди совершенно от них отвыкнут и для них будет совершенно чуждо иметь в доме старую печь, старые двери, старые окна. Вещь должна жить, чтобы о ней знали, чтобы о ней помнили, и эта культура не потерялась. Его мотив мне ясен. Сейчас он уже готов отдать эту печь, куда ему скажут. Однако проблема в том, что некоторые градозащитники не готовы вступать в диалог и терпимо относиться к чужим ошибкам. Он ошибся, но без злого умысла. Почему градозащитники, которые на него напали, целыми днями не сидят на Авито и не пишут заявления в прокуратуру на тех, кто каждый день продает эти печи? Если бы он ее не снял, еще не известно, чтобы произошло: такие деревянные дома сгорают каждый год. Я считаю, что нужно идти на встречу и вести диалог с человеком, который потенциально заинтересован в сохранении.
Маргарита Кислякова, член СПбГО ВООПИК:
Независимо от заявленных благородных мотивов, разборку печи в так называемом доме Масленникова и попытку её продажи необходимо квалифицировать как правонарушение с дальнейшим привлечением к ответственности совершившего его лица. В противном случае волна безнаказанной заботы об убранстве старинных интерьеров сметёт все, что осталось не только в заброшенных, но и в плохо охраняемых исторических зданиях.
Хотя «дача Масленникова» не имеет статуса объекта культурного наследия, она находится в зоне регулирования застройки ЗРЗ(38)27, режимами которой предусмотрено обязательное сохранение или воссоздание исторических зданий, формирующих уличный фронт. Сама печь в рамках этих требований не подлежит обязательному сохранению, но трудно представить себе собственника, который, воссоздав дачу начала ХХ века, не захотел бы иметь в ней такой выразительный образец декоративно-прикладного искусства.
Дополнительно можно отметить, что сумма, которая, по заявлению Николая, совершенно не была для него принципиальна, была бы достаточной, чтобы выполнить в здании некоторые противовандальные мероприятия: повторно зашить входы, закрыть баннерным холстом места попадания внутрь воды и таким образом улучшить условия бытования печи без её демонтажа. Практика волонтёрских антивандальных работ уже была опробована в нашем городе.
В музейном деле существует форма хранения «временный фонд» — это вещи, которые музей принял от собственника по документам и хранит у себя иногда продолжительное время, после чего может вернуть их владельцу. Однако необходимо, чтобы передачу осуществлял именно законный владелец. Насколько мне известно, в Выборге имеется опыт передачи кафельных изразцов из аварийных зданий в Выборгский музей. После этого случая представляется целесообразным изучить эту практику и рассмотреть возможности её применения в нашем городе.
Показательно, что под записью в facebook, в которой Николай Конашенок объясняет мотивы своего поступка, разрастается ветка комментариев со словами поддержки и сочувствия. И как бы просто не было дать негативную оценку конкретному случаю, невозможно игнорировать тот факт, что в заброшенном состоянии, в лёгком доступе для вандалов, под ежедневной угрозой разрушения в Курортном и Выборгском районах находятся и здания с присвоенным статусом памятника, с вполне определёнными владельцами. И в обществе бытует мнение, что государственная система сохранения исторического наследия не просто бездействует, но и в силу бюрократизации препятствует гражданской инициативе в этой сфере. Мнение, которое требует интенсивной совместной работы по превращению в недостоверный и непопулярный слух.
Очевидно, что вопросы сохранения элементов исторического интерьера стали интересны собственнику только после широкого резонанса, полученного этой историей. И, если у этой печи есть хотя бы надежда на сохранение, то сколько других таких же свидетелей быта конца ХIХ века погибнет, прежде чем собственники начнут обращать внимание на свое имущество и бережно его эксплуатировать? Вопрос остается открытым.
К слову, Николай Конашенок на днях сообщил, что в одной из квартир в центре Петербурга сохраняются три изразцовых печи, старые двери с латунными ручками, оконная фурнитура — и все это новый собственник «даёт на разграбление» в три дня.
Градозащитный Петербург 