Через два дня работ по сносу старинного флигеля на ул. Репина, 31 (1-я линия В.О., 30), после многочисленных публикаций и трёх репортажей по телевидению, после обращения нескольких депутатов Законодательного собрания к руководителям органов исполнительной власти города (включая профильного вице-губернатора Албина и председателя КГИОП Макарова), Комитет, громко именуемый «по охране памятников», решился, наконец, нарушить молчание и рассказать, что происходит на территории памятника XVIII века «Дом Долгоруковых».

Что характерно, объясниться с петербуржцами КГИОП счёл необходимым не тогда, когда сокращал границы охраняемого объекта, не тогда, когда согласовывал документацию на снос и выдавал разрешения на производство работ (всё это происходило в тайне от горожан), и даже не тогда, когда ситуация несколько месяцев назад стала публичной, активисты ВООПИК подали на Комитет в суд, а в Законодательном собрании Санкт-Петербурга 31 мая прошло большое межфракционное совещание депутатов, специально посвящённое судьбе памятника, с участием КГИОП и пользователя здания. Объяснять свои действия Комитет стал лишь тогда, когда исторический флигель был по большей части разрушен, а гробовое молчание КГИОП стало доставлять неудобство уже вышестоящему начальству. А неудобств начальство не любит.

Размещенный на сайте Комитета велеречивый текст под скромным названием «Информация о демонтаже аварийного флигеля» сводится к следующим тезисам. На территории два строения: лицевой дом и двухэтажный флигель, первый охраняется, второй нет, хотя и находится в границах территории объекта культурного наследия. Флигель – заурядная постройка, искажен при капремонтах 1960-1967 и 1974 гг. Точное местонахождение мастерской, где учился художник Павел Филонов, в лицевом доме или флигеле, – не выяснено, значит, мемориальной ценности нет. Флигель аварийный, есть два заключения  (одной и той же организации). Объём и внешний облик не изменятся после разборки и воссоздания. Комитет всё согласовал и выдал разрешения. Несмотря на суд, правовых препятствий для сноса не имеется. Даже если бы флигель и не был аварийным, его можно демонтировать и это будет законно.

С уверенностью можно сказать, что большинство из этих тезисов лживо и имеет цель оправдать свои сомнительные действия.

Первая ложь. Никаких двух строений на территории объекта культурного наследия нет. Существует только одно здание, которое и фактически, и по всем документам технического и кадастрового учёта является единым.

(план ПИБ прилагается). Это единое здание в 2001 г. было взято под государственную охрану в качестве выявленного объекта культурного наследия и являлось единым объектом наследия до 2013 г.

В 2012 г. пресловутой «Мастерской Славиной» (эксперты Вячеслав Полетайкин, Алексей Бурдяло, Эрида Иониди) была выполнена историко-культурная экспертиза, согласно которой лицевая часть выявленного объекта была рекомендована в Реестр памятников, а дворовая не рекомендована. В 2013 г. КГИОП на основе этой экспертизы произвёл изменение охраняемых границ объекта, причём граница памятника прошла по внутренней стене единого здания. (Теперь уже ясно, что это была подготовка к сносу).

Таким образом, рушится вся версия КГИОП о двух строениях с разной судьбой: одно ценное, второе заурядное. Разделение это формально произведено лишь в учётных документах (и в головах) чиновников Комитета и по крайне сомнительным основаниям. В реальности мы имеем дело с единым старинным зданием с интересной и непростой строительной историей, о которой мы подробнее вскоре расскажем нашим читателям. Ценность этого памятника как единого исторического объекта несомненна и теперь будет в значительной степени умалена сносом дворовой части здания, по-тихому снятой с охраны теми, кто по должности должен был бы защищать и сберегать наше наследие.

Никаких фатальных перестроек дворовая часть не претерпела. Никаких данных о серьёзном изменении объёмно-пространственного или архитектурного решения в ходе советских капремонтов нет (это чистая «фантазия» Комитета), а небольшие изменения (перепланировки) внутри принципиально не изменили объект и были не только в дворовой, но и в лицевой части здания, ценность которой в глазах КГИОП от этого не пострадала.

Как минимум лукавством является всё, что говорится о связи Павла Филонова со зданием.  Экспертиза «Мастерской Славиной» не углублялась в этот сюжет вообще, признав только, что Филонов здесь учился в художественной мастерской Л. Е. Дмитриева-Кавказского. Где точно находились помещения мастерской, пока не прояснено, но именно с цельным, единым зданием была связана судьба художника. И именно дворовая часть («флигель») изображена на картине Филонова «Животные». Поэтому заявления об отсутствии мемориальной ценности – очередная ложь.

Утверждение о тотальной аварийности небольшого двухэтажного объёма опровергается в том числе и анализом специалистов. По поручению депутатов Законодательного собрания оба заключения об аварийности, подготовленные Санкт-Петербургским отделением Головного проектного и научно-исследовательского института РАН (СПбО ГИПРОНИИ), были проанализированы рабочей группой под председательством заслуженного строителя России, кандидата технических наук, доцента СПбГАСУ Анатолия Осокина. Выводы экспертов: «…говорить об объективной профессиональной оценке состояния здания в заключениях 2012 г. и 2017 г. не приходится. Эти заключения можно рассматривать лишь как предварительные материалы; необходимо независимое профессиональное техническое обследование здания; есть все основания и возможности для сохранения исторической дворовой части здания с проведением ремонтных работ и приспособлением к современному использованию в соответствии с планами СПб филиала ИО РАН с максимальным сохранением подлинных исторических конструкций».

Это заключение было направлено в КГИОП в конце июля депутатом Оксаной Дмитриевой, но было проигнорировано. Предложения депутатов вернуться к рассмотрению вопроса также осталось без ответа. Наоборот, после вмешательства депутатов КГИОП выдал пользователю (филиалу Института океанологии) разрешение на строительство и форсировал снос.

О технической возможности ремонта здания на совещании в Законодательном собрании и в интервью телеканалу «Санкт-Петербург» говорил и директор филиала Института океанологии Анатолий Родионов, но оправдывал действия пользователя финансовыми причинами, на которые не мог ссылаться КГИОП. Поэтому Комитет иезуитски выкручивается в этой ситуации: «…предусмотренные проектной документацией работы по демонтажу дворового флигеля могли быть осуществлены вне зависимости от его технического состояния, и это не противоречило бы действующему законодательству». Все усилия КГИОП направлены тут не на сохранение ценных старинных построек, а на придание легитимности своим разрушительным действиям, совершаемым скрыто, кулуарно, с демонстративным игнорированием и общественности, и депутатов.

Особенно цинично звучат слова о работах по восстановлению дворовой части здания, предусматривающих «разборку и восстановление в прежних объемах с учетом архитектурных особенностей». Не говоря уже об отклонении в проекте от точного воссоздания, отказе хотя бы частично использовать при восстановлении исторические материалы, КГИОП давно отказался от главного принципа сохранения, которым должен был бы руководствоваться – принципа подлинности. И выдаёт новодел на месте исторической постройки за нормальное сохранение подлинной исторической среды, симулякры за ценности, обманки за правду. Ложь становится нормой. Историческая правда уступает агрессивному натиску алчности, некомпетентности и сбитым нравственным ориентирам.

Впрочем, не будем метать бисер. Надо давно открыто признать, что в Комитете по охране памятников работает всё больше людей, которые не любят наш город, его историю, старые постройки. Которые согласовывают варварские проекты, «сдают» ценные здания, в большинстве случаев бьются в судах против градозащитников и возмущенных граждан за честь мундира, интересы застройщиков, за всё, что угодно, но только не за памятники. «Дом Долгоруковых» – это только очередной пример в длинной череде преступлений против нашей национальной культуры, против города, против горожан.

ГП планирует посвятить расследованию этого преступления отдельный материал.