Ну и велик же наш Расселёнбург! В прошлый раз мы посещали заброшенные казармы. Но они в нашем городе не одни. Если под новый год мы «ходили к семёновцам», попутно исследуя историю их полкового плаца, то сейчас навестим Морской Гвардейский экипаж. Здесь живёт память. Да такая, что эти здания и вообще это место надо охранять, чтить и показывать туристам. Но эта память никому не нужна.

Читатель, мы вернулись в Коломну. Здесь очень красивое место: мы любуемся причудливым переплетением рек и каналов, изящной вязью многочисленных мостов, Никольским собором с изящной колокольней и Церковью святого Исидора Юрьевского. Именно осматривая её, мы вышли на проспект Римского-Корсакова.

Но что же это впереди? Совсем другой зелёный цвет, так не похожий на колер церковных куполов. Пресловутая зелёная сетка. Рваная, грязная, похожая на болотную тину – явно висит очень давно. Какой контраст по сравнению с сияющими после свежей реставрации маковками!

Да, вот он, очередной наш объект – Казармы Морского Гвардейского экипажа, уже лет двадцать стоящие заброшенными. Проспект Римского-Корсакова, 22/Набережная канала Грибоедова, 133. Канал юркой змейкой вьётся поодаль, чуть дальше сливаясь с Крюковым каналом. В итоге комплекс казарм имеет два адреса. Мог бы иметь и третий, но от Крюкова канала клиновидный участок отделён школой. Обходим комплекс там, где это возможно.

Со стороны проспекта всё наглухо закрыто, замуровано. Преграждает путь, мешает осмотру и назойливо маячит в кадре обшарпанный синий забор. Мы видим здесь два здания: одно чуть проще, другое украшено чуть пышней. То, что менее простое – дом Гаскойна. Его история берёт своё начало аж в XVIII веке: здание возведено в 1780-е годы по проекту неизвестного архитектора. Первым владельцем был Чарльз Гаскойн (1739 – 1806) – известный инженер из Шотландии, работавший в России по царскому приглашению. У себя на Родине он был владельцем металлургической компании, прославился изобретением короткоствольной корабельной пушки, которую вскоре «взяли на вооружение» многие страны. В России его хотели видеть давно и звали не один раз. И вот он, наконец, изволил пожаловать, чтобы начать здесь большое строительство и быть директором Ижорских заводов. «В мае 1786 года после неоднократных приглашений он приехал в Россию, где построил и реконструировал несколько заводов. Первым поручением императрицы Екатерины II была перестройка по европейским технологиям Олонецких заводов в Петрозаводске: Александровского пушечного и Кончезерского чугуноплавильного.

В 1789 году Гаскойн строит чугунолитейный завод в Кронштадте, переведённый в 1801-м в столицу на 4-ю версту Петергофской дороги (сегодня от этого предприятия начинает свою историю прославленный Кировский завод). В середине 1790-х годов мастер по просьбе графа П. А. Зубова руководил разведкой месторождений железной руды и каменного угля на Украине. Результатом стало основание градообразующего литейного завода в Луганске, до 70-х годов XIX века остававшегося единственным горным заводом юга России.

В Петербурге Чарльз Гаскойн (в России его стали называть Карл Карлович) реконструирует производства в Сестрорецке и Адмиралтейские Ижорские заводы в Колпине, строит Банковский монетный двор. Колпинский проект стал последним в жизни Гаскойна. Он умер в Колпине в 1806 году и, согласно завещанию, был похоронен в Петрозаводске. Могила до наших дней не сохранилась», – пишет о нём источник. Адрес его был простым: Малая Коломна, собственный дом. И дом этот все знали. После смерти «Карла Карловича» его дочь Анна Гаддингтон не пожелала проживать по «наследному адресу» и продала дом Морскому ведомству. Дело «О покупке дома, оставшегося после действительного статского советника Гаскойна» находится в Российском государственном архиве Военно-морского флота.

«4 июня 1808 года главный архитектор Адмиралтейства Андриан Захаров обследовал особняк и нашёл его вполне пригодным для размещения морской типографии. Он докладывал, что добротный дом построен в конце XVIII века, состоит из трёхэтажного главного корпуса, флигеля в два этажа, одноэтажного сарая. В саду, выходившем, как сказано, «на канал к Николаевской церкви» – каменные оранжереи. 19 августа 1808 года император Александр I разрешил Адмиралтейскому департаменту купить у наследницы дом за 110 тысяч рублей для типографии.
Описание дома Гаскойна нашлось в историческом очерке С. Огородникова о морской типографии: «…дом, строенный на барскую ногу, был каменный, двухэтажный о пятнадцати окнах по фасаду, с мезонином и двумя боковыми флигелями. Круглые колонны с чугунными базами придавали главному среднему корпусу изящный вид, а чугунная парадная лестница с такими же перилами и поручнями красного дерева вела во внутренние апартаменты. При доме находился фруктовый сад и оранжереи, поступившие тогда же в распоряжение морского министра. Во дворе были два каменные же двухэтажные флигеля» (там же).

Дом его сейчас, конечно же, разорён. Вряд ли уже сохранились внутри апартаменты, сад и ценные лестницы. Но великолепие фасада не скроет никакая сетка. Дом до сих пор очень красив, и за него просто страшно.

Дом Гаскойна.

Интересно, почему столь значимое лицо поселилось в довольно «простецкой» части города – Коломне? Всё просто – это награда императрицы. В 1795 году Екатерина II пожаловала Гаскойну чин статского советника, орден Святого Владимира III степени и подарила участок земли. Это уже тогда был участок Морского полкового двора, где селились чиновники Морского ведомства. Чуть позже здесь обоснуются и военные (это будет территория морской слободы). Тогда проспект Римского-Корсакова назывался Екатерингофским.

А начиналось всё так. В 1736 году здесь был пожар, уничтоживший практически все предыдущие постройки. Уже через год участок был передан под строительство Казарм Морского гвардейского экипажа. А к 1742-му году местность окончательно осушили и построили первые полковые казармы со стороны набережной. Но пока мы ещё не дошли до него – мы на Екатерингофском проспекте, только что полюбовались домом Гаскойна.

А следующее здание уже лаконичное. Ни колонн, ни фигурных наличников. Вот это уже казарма. Но знали бы Вы, читатель, чья она!..

Здание казармы со стороны проспекта.

Участок, как мы знаем, клиновидный. Кстати, интересен он ещё и тем, что такую форму имел практически с самого начала и формы этой не менял. Так вышло: этот факт обусловлен географическим расположением (на старые планы Вы можете посмотреть здесь).

Возвращаемся обратно. Минуем казарму, обходим дом Гаскойна. Чуть останавливаемся на углу. Так как участок своеобразной формы, то угол эффектно скошен.
И вот мы на канале Грибоедова (бывшем Екатерининском).

Какая оригинальная форма у этой постройки! Здание длинное, но совсем не монотонное. Оно идёт уступами, напоминая боевую крепость. «Крепость» эта замкнута воротами. Поразительно, но на территории заброшенного комплекса кто-то есть! И это явно не бездомные: какие-то люди пытаются прогнать нас от этих ворот. Справедливо возражаем, что в своём городе мы можем фотографировать всё, что душе угодно. А граждане лучше бы уж следили за вверенными им зданиями либо готовились к изъятию (давно пора). Мы всё же получаем этот кадр – вид «крепости» со двора. Как видим, «не парадные» фасады максимально просты, и ни «уступов», ни прочих выразительных элементов не имеют. И снова бросаются в глаза выбитые окна – практически полное отсутствие консервации, ограничившейся только навешиванием сетки и фальшфасада со стороны проспекта Римского-Корсакова.

Итак, никто не может запретить нам фотографировать памятник. По действующему законодательству мы вообще имеем право доступа. Однако законодательство это почему-то не действует. И сфотографировать остальные постройки комплекса пока не представляется возможным: с улицы они не видны.

Приходится «действовать тайно». Фотографу Ольге Родионовой удалось ускользнуть от сторожей и проникнуть в «неприступную крепость». Ольга великодушно согласилась предоставить свои снимки для публикации в нашем издании. Вот что она увидела внутри:

Это слайд-шоу требует JavaScript.

Казармы внутри (фото Ольги Родионовой).

Как видим, в здании не осталось уже практически никаких интерьеров. Всё вынесено. Либо во время предыдущих ремонтов, либо в то время, когда комплекс покидали военные. Сохранился лишь один красивый зал. А в остальном – типичный «расселёночный» пейзаж: грязь, пыль, старые документы, промокшие портреты военачальников и членов Политбюро, газетные фото партийных съездов, прочие предметы быта в беспорядке. Разве что разрухи поменьше – всё-таки охраняют. Но балюстрады на одной из лестниц уже нет.

Но что уж говорить об уважении к памятнику, если даже с его охранным статусом творилась самая настоящая чехарда! «Послушаем» опытнейшего журналиста-градозащитника Татьяну Лиханову: «Значимость этого комплекса, выстроенного в конце XVIII-ХIX вв. на угловом участке, образованном лучами Екатерингофского (Римского-Корсакова) проспекта и Екатерининского канала (Грибоедова), признают в 1993-м — решением малого совета возьмут под охрану как памятник местного значения. Затем начнётся чехарда с переоценкой ценностей — в 1995 г. указом президента РФ комплексу казарм Гвардейского экипажа присвоят статус памятника федерального значения, в 1999-м исключат из этого реестра распоряжением правительства РФ, на другой год распоряжением губернатора Санкт-Петербурга закрепят статус регионального памятника, отнеся к охраняемым элементам комплекса здания казарм для строевых и холостых нижних чинов, дом штаб- и обер-офицерский с двумя служебными корпусами, баню и приёмный покой».

Текст «Брошены и забыты» Татьяна Ивановна написала к двухсотлетнему юбилею войны 1812 года. С тех пор здесь не изменилось ровным счётом ничего: текст по-прежнему свеж, как из сегодняшней газеты.

При чём тут война?

При том, уважаемый читатель, что это не просто казармы. Это казармы героев 1812-го года! «История Морского гвардейского экипажа восходит к Петру Великому, собравшему в 1710-м команду царских гребцов из числа «переславльских потешных», дабы «вверить им себя в путешествиях по воде». Многие из них выйдут в герои совсем нешуточных баталий — взятия Азова, Нотебурга, Ниеншанца — и станут причастны к основанию новой российской столицы. Самостоятельная морская часть гвардии будет учреждена указом Александра I в 1810 году. Как офицеры, так и нижние чины переводились в Гвардейский экипаж только за особые, известные лично императору заслуги или по особой рекомендации начальства. Обучались они не только строевым премудростям, но и артиллерийскому делу — уникальность этого подразделения состояла в совмещении собственно морской службы на придворных гребных судах, яхтах и кораблях и береговой службы в качестве пехотного батальона Гвардейского корпуса Российской императорской армии. В годы Отечественной войны 1812 года выполняли функции инженерных войск», – продолжает Лиханова (там же). Далее по её тексту Вы можете узнать о величайших заслугах, как ныне говорят, «элитного воинского подразделения». Автору этих строй останется лишь добавить, что шефами этого подразделения были императоры и князья, а командирами – такие личности, как Абаза, Клокачёв и Апраксин (списки личностей здесь и здесь). Но, несмотря на это, здания «развенчали»: исчезли с фасада памятные доски, и что-то не видно внутри, на лестнице, вмурованных в стену военных реликвий-трофеев: турецкого герба и мраморной доски с главных ворот турецкой крепости Рущук в Болгарии, взятые гвардейцами в качестве трофея (сведения почерпнуты здесь).

«Корпус-крепость», выходящий на канал, построен в 1797-м году. До этого здесь был участок Полкового двора, дом купца Анурьева и дом купца У. Иванова (там же). Был ли у Гаскойна один сосед или двое – неизвестно. Либо это был единый участок, перешедший от одного владельца к другому, либо хозяев было двое. История умалчивает. Но, так или иначе, в 1797-м году здесь начинается, а в 1819-м продолжается (уже со стороны канала) строительство казарм Морского Гвардейского экипажа. В том же году сюда переселились моряки (до этого Гвардейский морской экипаж квартировал в районе Галерной гавани, а после в Литовском замке).

А в 1825-м году, 14 декабря, служившие здесь декабристы подняли все подразделения войск и во главе с Николаем Бестужевым пошли на Сенатскую. Так что восстание декабристов рождалось именно здесь.

В 1853-м году комплекс был перестроен военными инженерами Пасыпкиным и Матюшевым. Вторая часть века прошла без громких событий. Двадцатый век принёс революцию и расформирование доблестного Экипажа. Недалеко отсюда, в Крюковских казармах, возникл штаб революционных матросов и матросский клуб. А здесь открылся Матросский театр. И 17 декабря 1918 года Владимир Маяковский прочитал здесь специально написанный к этому выступлению «Левый марш». Как признавался потом поэт, у него уже были отдельно заготовленные строфы, а само стихотворение сложилось быстро, по пути, на извозчике ((«Выступление в Доме комсомола Красной Пресни на вечере, посвящённом двадцатилетию деятельности, 25 марта 1930 года»).

После времён Маяковского некогда легендарные здания не видели больше ни одной известной личности: комплекс передали Военно-морской базе. Использовался он под административные цели и под жильё (на сайте «Сitywalls.ru» бывший курсант военно-морского факультета ЛИСИ пишет, что проживал там в с 1955 по 1960 год). Там же пишут, что база держала здесь штаб, и даже с гауптвахтой. После войны, в 40-х-50-х годах, здесь была очередная перестройка. А полвека спустя, в конце 90-х, база покинула территорию – переехала. Какое-то время комплекс стоял бесхозным (при всём при том штаб- и обер-офицерский дом, казарма для холостых нижних чинов, казарма для строевых рот и служебный флигель входят в реестр памятников). Потом комплекс купила некая московская компания – ЗАО «Строительное управление № 155». Как писали в прессе, крупнейший игрок российского строительного рынка. Собственник вознамерился превратить казармы в жилой комплекс бизнес-класса. Но у него, как пишут СМИ, возникли проблемы с КГИОПом, который никак не мог составить охранное обязательство (http://kanoner.com/?s=казармы+экипажа). В 2013-м году тот же самый неторопливый КГИОП желал принудить москвичей к началу работ и даже штрафовал их. Стороны винили в промедлении друг друга, КГИОП открещивался от своих же заявлений, и постепенно хозяин утратил к объекту интерес. Газеты 2013-го года времени писали, что «СУ-155» «начинает исследование казарм», намереваясь снести советские корпуса. Далее всё стихло. И вот в 2017-м году стало известно, что компания переживает санацию и что она – самый настоящий банкрот! В результате тяжёлого финансового положения зависли все её проекты: помимо казарм встала реконструкция дома обер-прокурора на Литейном проспекте и дачи Орлова-Денисова в Коломягах. Дело дошло до того, что обер-прокурорский дом вместе с проектом пытались продать на «Авито»! Очевидно, компания совсем пошла по миру…

Несчастным казармам, конечно же, нет дела до проблем своего незадачливого хозяина. Они ждут заботливых рук. По логике, изъять бы их надо, и непонятно, почему Смольный до сих пор «носится» с банкротом и даёт ему очередной последний, отчаянный шанс. Жалость тут неуместна: старинные легендарные постройки куда как более жаль. Выбитые окна, из которых открываются чудесные виды, распахнуты в неизвестность. Чего им ждать? Того, что оклемается-таки через много лет это несчастное «СУ», и, возможно, в жажде расчистки территории объявит советскими несколько исторических построек. И будет здесь «большая градозащитная битва». Если же здание изымут, то как скоро найдут ему нового хозяина? И окажется ли этот хозяин надёжным? Хотелось бы…

Но вот чего, честно говоря, не хотелось бы – так это очередных «элитных квартир». Не из какой-то зависти, как кому-то могло подуматься. Нет, просто эта территория дышит былой славой. Ветер, треплющий драную сетку, мог бы развевать флаги былых побед. Место, помнящее Маяковского и Бестужева с соратниками, достойно куда более уважительного предназначения, чем перспективы очередного «элитника». Гораздо уместнее разместить здесь какой-нибудь музей. Допустим, с государственной помощью поселить хотя бы в один корпус недавно потерявший большие помещения музей «XX век».

Дарья Васильева, специально для «ГП».
Фото автора, Ольги Родионовой и с сайта citywalls.ru.

Автор благодарит Сергея Алесова за помощь в подготовке данной публикации.