Георгий Владимирович Пионтек (1928-2005) – архитектор и этнокультуролог, подвижник, посвятивший свою жизнь спасению памятников культуры разных народов, поиску и сохранению уникальных образцов техники, орудий, предметов уходящего быта.
Но прежде всего Георгий Пионтек – самоотверженный идеалист, обладавший обаянием и бескомпромиссностью, человек, которому при всей несовместимости с любой бюрократической властной системой удалось сделать невероятно много.
Это архитектор, художник, эколог, этнолог, человек невероятной эрудиции, знаток национальных культур, проектировавший ландшафтные парки в Средней Азии и Западной Украине, фиксировавший памятники древности в Закавказье и в Северном Поволжье, изгнанный из Союза архитекторов за противодействие сносу дома Достоевского на Кузнечном, фанатично изучавший, систематизировавший, спасавший предметы культурного наследия.
Одна из главных тем жизни Георгия Владимировича – то, что он определял скомпрометированными на сегодня понятиями интернационализм и патриотизм. Сегодня трудно так любить и знать свою страну, её прошлое, её многонациональную культуру, как любил и знал её Пионтек. Проживший последние годы жизни в качестве полубомжа, городского чудака, не раз битого и не раз преданного, он сумел организовать на филфаке СПбГУ семинар, посвященный национальным культурам, ему удавалось найти общий язык с оголтелыми коммунистами и ярыми либералами, доказательно спорить со скинхедами, он уже в 2000-х годах сумел органично и сущностно разговориться и обосновать свою позицию в споре с политиком и торговцем-«челноком», с успешным бизнесменом, опустившимся пьяницей. Не находил он только общего языка с корыстным, бесчувственным, формальным сознанием, – именно на этом языке чаще всего устраиваются дела в нашем нынешнем мире.
Ему принадлежит авторство идеи Зеленого пояса Славы Ленинграда, проектов реставрации Нижнего сада в Петергофе и парка «Дубки» в Сестрорецке, создания национальных парков-музеев «Умид» под Шахрисябзом (Узбекистан), «Торум-Маа» под Ханты-Мансийском.
В советские годы усилиями этого человека был спасен от уничтожения дом Достоевского в Кузнечном переулке и разработана концепция Дома-музея писателя.
Эскизы Георгия Пионтека к проекту Парка-музея «Человек и среда»
Беспрецедентным по масштабу является разработанный Г.В. Пионтеком проект Культурно-просветительского, научно-исследовательского, историко-экологического и учебного центра – национального Парка-музея «Человек и Среда», который был включён в Генеральный план развития Ленинграда и Ленинградской области на 1985-2005 гг., однако в связи с переменами в стране так и не был осуществлен.
Георгий Владимирович скончался в 2005 году, оставив богатое культурное и научное наследие. Во дворе по адресу наб. Адм. Макарова, 12-14 в старом флигеле 18 века долгое время располагалась мастерская Г.В. Пионтека, здесь он собирал материалы коллекции предметов материальной культуры различных регионов России и ближнего зарубежья, здесь хранились чертежи, описи и архивные материалы, служащие основой разработанного им проекта ландшафтно-этнографического комплекса «Человек и Среда» на территории Ленинградской области.
«Дни Пионтека» были инициированы друзьями, последователями и учениками Георгия Владимировича. Они проводятся с 2006 года в содружестве с Музеем Достоевского и библиотекой Маяковского под эгидой Санкт-Петербургского Союза ученых, где создана рабочая группа по сохранению наследия Г.В. Пионтека.
«Дни Пионтека» — это встречи, выставки, дискуссии и творческие вечера, темы которых связаны с осмыслением духовного наследия этого незаурядного и самоотверженного человека.
2006 г. Саяна Монгуш, журналист, правозащитник (Тува) — одна из сотен, кто после первой же встречи с Пионтеком попал под лучи обаяния его энергии и сделался его верным товарищем во всех начинаниях — парк-музей «Человек и Среда», борьба с фашизацией и национализмом, забота о гибнущих памятниках. Мы приводим здесь ее воспоминания о Георгии Пионтеке.
…Я помню, что писала какую-то патетическую чушь про Пионтека (про то, как нам придется ходить к кладбищенской оградке и просить запоздало прощения, а сейчас, когда он зимует под небом на набережной адмирала Макарова, мало у кого желание вникнуть, почему он так цепляется за это пепелище), не предполагая, как на самом деле все оборвется по-питерски буднично. И что долго (по тувинским меркам долго) не будет никакой такой оградки для плача, а прах года полтора (?) простоит в урне, в квартире, обжитой дрозофилами от его неустанных земледельческих усилий (песочных грядок с луком – витамины) и зимних запасов капусты между теплыми рамами.
Мальчик, родившийся в несытом 25-ом и умерший в 5-ом нового века, тоже не отличившимся гостеприимством. Он был земным и без иллюзий. Но только в том, что не касалось его работы. … При всей трезвости, прописанной временем, становился очаровательно глуп, беспомощен и раздражающе доверчив, когда речь заходила о Его Парке-Музее. Стремящийся сохранить память об уходящем времени, он сам оказался вымирающим видом. Не музейные, неколлекционные, списанные эпохой вещи, люди, какие-то пауки, жуки, языки, отношения. Он это все застал теплым, живым, дышащим, и можно только представить, каково оказаться в гробовщиках.
Среди слепых и глухих, которым не покажешь и не расскажешь. А им и не нужно…
Что еще сказать? Не журналистского. Я совсем не плачу на похоронах родных. Не могу заставить себя подойти и совершить положенное и ожидаемое действо, поцеловать к примеру. Зная себя, каждое прощание с Пионтеком прагматично примеривала, как прощальное. И не ощущала той грусти, которая приличествовала бы обстоятельствам. Ему уже за 80, он нездоров, это случится не сегодня-завтра, прожита жизнь, в ней случилось все, чтобы назвать ее полнокровной: любовь, ребенок, остались наглядные результаты труда, имя в конце концов. И что же? Рыдала, напугав всех. А больше всего – себя. Уже подготовленную, казалось, к неизбежному. Значит, было, от чего горевать. Это была моя, личная потеря.
Градозащитный Петербург 