Каменноостровский проспект богат красивыми зданиями. Однако особняк Эрнеста Игеля (№58-60) на их фоне вызывает восторг. И вместе с ним страх. Страшно за будущее этого произведения архитектурного искусства. И даже за настоящее: красота беззащитна, и роковой для неё может оказаться уже следующий миг.
Здание-конфетка, дом-игрушка. Затейливая, эффектная. Знавала эта «игрушка» большую роскошь: в её стенах очень богатые люди проматывали большие деньги. Видели эти стены и властную чопорность, и чиновный холод: позже комнаты и залы занимала власть. Но не так давно власть здесь взяли бомжи, и пока её держат.
Теперь окрестная ребятня называет особняк домом с привидениями. И, надо сказать, это весьма меткое определение. Фасад окутан зелёной сеткой, которая придаёт атмосферу загадочности. Хочется войти. Что мы и сделаем (и надеемся, что после этой публикации за нами не сможет последовать никто). С особняком соседствуют ещё два расселённых здания: дом Вяземского и мастерские Ветцера. Мы видим, что наш город забрасывают уже целыми кварталами. Но мы «идём в гости» к Эрнесту Игелю.
Внутри холодно и темно. Выключатель за входной дверью мёртв, из коридоров веет знакомой сыростью. Да, это тоже расселёнка. Под ногами хрустит мусор и битая лепнина. Идём осторожно, чтобы не причинить искалеченному дому новую боль.
Особняк Игеля сумрачен. Тусклый луч фонарика выхватывает из мрака роскошные интерьеры. Точнее, то, что от них осталось. Торжественная лестница с «разбегающимися» пролётами разбита вандалами. Падает, в том числе и от их рук, лепнина со стен и потолков, которые уже точат протечки. С каминов безжалостно содраны изразцы. Деревянные межкомнатные двери (пусть более поздние, но ценные) сняты с петель и лежат на грязном полу, уже подготовленные к вывозу на продажу. Витраж украден, стены изрисованы подростками. Вход в оранжерею заложен кирпичом, на стене безграмотный автограф современного дикаря: «Тупиг». Везде пакеты с мусором, окурки и пустые бутылки. Сетка зло царапает фасад, дождь стучит в последние стёкла опасным гостем. Смотреть на это очень больно. В мыслях вертятся вопросы: «Почему?! За что?!» Почему и за что вся эта тончайшая, хрупкая, затейливая красота вот так, запросто, отдана на поругание? Ведь этот дом мог бы не просто служить и приносить пользу. Он мог бы ещё славить город, в котором стоит, попадать на открытки и в туристические справочники. Вне всяческих сомнений, он достоин этого. Как же может быть так, что всё это никому не нужно? Контраст не укладывается в голове: как всё обстоит на деле и как здесь могло бы и должно быть. Не покидает ощущение, что перед глазами просто ночной кошмар, что стоит зажмуриться, а потом открыть глаза – и разруха исчезнет, и особняк вновь предстанет в своём историческом блеске. Но прогнать наваждение не получается: это реальность…
Уцелевшие интерьеры особняка
Мы выходим из заваленного мусором просторного холла с величественными колоннами. Открываем чудом уцелевшую дверь. И оказываемся посередине красивейшего актового зала (в советское время переделанного в актовый, а ранее, исторически, большого ресторанного). Здесь ещё целы сцена и балкон, на который медленно, но верно слетает пылью лепное потолочное панно. Пока стоят бордовые кресла. Но запустение берёт своё…
Актовый (ресторанный) зал
Выше по лестнице – и вновь замирает сердце. Мы входим в прелестный двухсветный зал для балов и танцев. Небесно-голубые стены (удачно «пойманная» в советское время колеровка), лепнина на стенах и потолках, чудом выжившие зеркала, а главное – вторые, круглые окна под потолком. Солнечный свет проникает в них, лучи перекрещиваются, танцуют блики и тени – зал залит светом, и свет этот словно рождает звук. Через столетие слышен звук фортепиано – его так легко себе представить, находясь здесь…
Зал для балов и танцев
Отсюда не хочется уходить. Хочется встать на пути поругания и тлена, живой стеной закрыть всю эту красоту от непогоды и варваров. И мы, читатель, такие не одни: за этот дом бьётся много градозащитников. Но равнодушие власти пока сильнее… Придётся выйти, чтобы дописать этот репортаж, который начат в стенах особняка Игеля. Хотелось бы верить, что он поможет дому хотя бы чуть-чуть.
Назад мы идём через крышу. Она ещё неплохо сохранилась. С крыши видно, как ползут на особняк новостройки. Вот и ответ, почему красота оказалась ненужной. Возможно, кто-то уже замыслил на её месте очередные десять этажей. А ближе, перед нами – оригинальнейшие по форме дымоходы и башенка-бельведер, причудливая вязь чугунных решёток и всё тот же тлен… Фасад, давно не знавший ремонта, точат осадки и время.
Виды с крыши особняка
Но мы глянем дальше. Даже дальше горизонта. Бросим взгляд через годы. Откроем старинные адресные книги, современные письма и прочтём, что было здесь раньше и как особняк дошёл до жизни такой.
Стоит «наш» особняк в центральной части Аптекарского острова. Трудно поверить, но в первой половине XVIII века это было излюбленное место для охоты. Дорога на Каменный остров, предтеча Каменноостровского проспекта, была урегулирована в 1760-х годах. Глушь, в которой водились звери, постепенно, как ныне говорят, развивалась. В 1798 году император Павел I повелел сделать Каменноостровский дворец летней резиденцией двора, и рядом лежащие земли стали раздаваться приближенной к царю знати под дачи и загородные усадебки.
План из «Сенатского атласа» 1798 года показывает участок – фактически современный участок дома № 60 (по старой нумерации № 20). Дворовое место в «городской табели» числится под 1483-м номером. В начале следующего, XIX столетия это уже № 1373. Первый установленный владелец – коллежский асессор Фёдор Гавриленков. Здесь находилась его мыза.
«Табель» дворов Петербургской части 1821 года выпуска говорит нам, что участок меняет номер и владельца. Теперь он – 1378-й и принадлежит купцу второй гильдии Павлу Морашу. В 1830-х гг. участок опять передали. Теперь уже во владение графа Павла Ивановича Кутайсова, тайного советника, сенатора, гофмейстера Императорского двора. Когда гофмейстер умер, в 1840-м году хозяйкой была графиня Анна Петровна Кутайсова, его вдова.
К 1849 году «владение» № 1378 (позднее № 56) стало княжеским. Оно числилось за князем Александром Егоровичем Вяземским. Потом он купил и часть соседнего участка — № 54. Князь любил цветы и деревья и занял свою новую территорию оранжереями в форме буквы «Ш», а также развёл роскошный сад. Впоследствии князь выкупил весь 54-й участок. Он позвал архитектора М. Вебеля для ремонта деревянных построек и в конце концов переехал на остров жить. Одноэтажная дача-особняк Вяземского была возведена в 1850 году по проекту архитектора Рудольфа Богдановича Бернгарда.
В 1870-х годах на участке № 56 предполагалось создать одноэтажный флигель с надстройкой второго этажа. Проект делал архитектор Н. А. Мясоедов (этот флигель до наших дней не достоял). Уже к началу 80-х годов XIX века Вяземскому так понравилось на Аптекарском острове, что в его владении были благоустроенные усадебные корпуса, располагавшиеся аж на двух участках. А именно четыре жилых дома, три оранжереи, столько же служебных построек. Сад украшали беседка и терраса. Словом, хорошо жил князь, да умер.
В 1893 году участок № 58 (ранее № 54) уже по Каменноостровскому проспекту был продан. Купил его штаб-ротмистр, тоже князь, П. Я. Орбелиани. Этот князь служил при Главном штабе. А второй участок, № 60 (ранее № 56), сохранили за собой дети Вяземского: сын Александр и дочь Мария (в замужестве Болотова).
В 1874 году старую постройку заменило двухэтажное здание с башней-бельведером (оно не сохранилось). В 1881 году архитектор Александр Александрович Степанов пристроил оранжерею. А после настали перемены. Летом 1894-м года участок купил французский гражданин бельгийского происхождения, купец 2-ой гильдии, успешный ресторатор Эрнест Германович Игель.
На момент приобретения Игелем на участке находились деревянный одноэтажный особняк с мезонином, хозяйственные постройки, оранжереи и теплицы. Игель смотрел на эти строения скептически. У него были большие планы. Он открыл в деревянном особняке ресторан, но особняк его явно не устраивал. Закипела большая стройка.
В 1894-95-х годах зодчий Анатолий Иванович Ковшаров, архитектор-художник, выпускник Императорской Академии художеств, возвёл для нового владельца левый каменный корпус особняка (каменный, в пять осей, с двумя ризалитами, завершёнными четырёхгранными фигурными шатрами). Купец хотел полуротонду и кариатид на входе, но мир их почему-то так и не увидел…
В 1897-98-х гражданский инженер Борис Яковлевич Зонн перестроил деревянный особняк в каменный. Он возвёл южный выступающий объём с круглыми окнами и фигурными фронтонами. После этого Зонн построил вместо деревянного здания ресторана двухэтажное каменное, с полуциркульными окнами и ризалитами по краям. Его фасад украсили каннелированные пилястры и четырехгранные купола с чешуйчатым покрытием. Также вдоль северной границы участка появился двухэтажный флигель. В 1903-м всё тот же архитектор расширил особняк с тыльной стороны. Таким образом, появился комплекс зданий – удачный образец усадебного строительства. Все здания были удачно объединены общими стилевыми чертами. Сплетение стилей здесь причудливо: и необарокко, и неоренессанс, и стили различных Людовиков: XIII и XVI, на которые всё никак не могла отшуметь мода. Рустовка, сандрики, лопатки, пилястры, замковые камни, филёнки, архивольты, балконы и «окна второго света» над арочными оконными проёмами – на этом фасаде цвело всё архитектурное богатство. Зонн постарался, чтобы новый дом был похож на уже существующий, ковшаровский.
Особняк Игеля. Старинные фотооткрытки
Для «архитектурного цветения» Игель постоянно брал в кредитном обществе огромнейшие ссуды. К концу 1901 года на нём висело пять ссуд. Его долги составляли 125 тысяч 100 рублей (по современным меркам – больше ста миллионов).
Зачем нужна была купцу эта роскошь? Подумать только: для открытия ресторана! Эрнест Германович, как мы уже знаем, был ресторатором. Причём не рядовым, и даже не просто преуспевающим, а модным. У него уже был ресторан «Медведь» на Большой Конюшенной, где на входе стояло медвежье чучело, внутри назначались дуэли и шла стрельба, приглашения на званые вечера писались в стихах, а распорядителями этих вечеров были такие люди, как Вера Комиссаржевская. Живущему на широкую ногу Игелю оказалось мало одного ресторана. И он открыл второй. В том самом особняке на Каменноостровском проспекте. Назвал заведение «Вилла Эрнеста», «Дача Эрнеста» или просто «Эрнест». Народ потянулся «на имя» гурьбой. Хаживали к Эрнесту не только биржевики с промышленниками, но и Шаляпин, Горький и Чехов. Здесь подавалась французская кухня, ледяное шампанское с тёплым жареным миндалём. На стенах висели гобелены, зрителей развлекал румынский оркестр.
Источники наперебой пишут, что после смерти Эрнеста Игеля в 1903-м году участок перешёл Луи Филиппару. Но мало кто уточняет, что Филиппар был Игелю не чужим. Луи приходился Эрнесту зятем. Владение перешло по наследству дочери, бельгийской подданной Амалии (Амели) Эрнестовне Игель. Филиппар – это её фамилия в замужестве. Муж её Луи тоже был ресторатором. Обязанности между супругами разделились так: Луи вёл дела, а Амели раздавала долги отца, и в конце концов полностью погасила их 12 октября 1915 года. Как она умудрилась сделать это – неведомо. Ведь от отца Амели унаследовала страсть к достройкам, перестройкам и переделкам, и муж попался под стать. Можно сказать, что вся история «виллы» — это история многочисленных перестроек, в которых порой путаются даже историки.
Это уже они, Луи и Амели, «подарили истории» небесно-голубой двухсветный танцевальный зал «под неорококо» и тот зал, что впоследствии стал актовым. При наследниках Эрнеста он стал называться «Зал Ренессанс» (отделка приобрела черты флорентийского Ренессанса) и сделался визитной карточкой ресторана. Работал с четой Филиппаров всё тот же Зонн. Перед фасадом цвёл сад, благоухали клумбы и били фонтаны. В 1910-м году в ресторане произошёл пожар, принёсший убытки в размере двух годовых доходов предприимчивой пары. Но Филиппары выкарабкались. Убила их дело только революция.
К счастью, особняк не разграбили. После смены власти архитектурный комплекс оказался в ведении Народного комиссариата просвещения. Здесь не устроили технические помещения, завод или склад. Залы отдали под симфонические концерты и выступления коллектива Музыкальной драмы. В 1924-м здесь был открыт Дом пролетарской культуры, впоследствии клуб имени Горького. Мы помним, что Горький любил откушать у Эрнеста. Неизвестно, было ли случайным совпадение, что бывший ресторан был назван именем своего посетителя…
Шумел здесь клуб «Металлист», заседал Петроградский райком ВКП(б). Помимо них квартировали педологический институт, управление ПВО воздушного флота. В 30-е на территории была спортплощадка. Сад дожил до 50-х. Далее (ещё при СССР) часть участка по Вяземскому переулку «откусили» под новое строительство. С 1950-х годов в доме № 60 работали Ждановский (затем Приморский) райсовет и райком КПСС. Это была высшая честь для здания. Но райком и райсовет отсюда переехали, и с конца 70-х в особняке открылось Главное управление профессионально-технического образования Ленинграда и Ленинградской области.
В 2001-м году особняк стал выявленным объектом культурного наследия, в 2007-м – памятником регионального значения. В 2008-м году его передали инвестору — некоему ООО «Санкт-Петербургский гуманитарный деловой центр „Юна“». Здесь даже работали какие-то детские кружки, выпускалась газета (дом до сих пор пестрит «юновскими» вывесками и стендами). Казалось бы, всё хорошо. Но создавалось впечатление, что детский центр нужен кому-то для прикрытия. Всё прояснилось, когда стало известно, что «Юна» принадлежит… группе «ЛСР». Одному из самых опасных застройщиков Петербурга. Для «ЛСР», похоже, ничего не свято: она чуть не снесла Блокадную подстанцию, которую отбивали всем городом. В 2014-м замелькали в прессе заголовки: «Особняк Игеля реконструирует ЛСР». Назначение – офисы и гостиница (на что-то иное фантазий застройщиков и власти, дающей согласования, очевидно, не хватает). Появился чудовищный проект реконструкции квартала, на котором на особняк буквально наползает новое здание. Губернатор всячески шёл своим «любимцам» навстречу, «отвадил» от соседнего участка конкурентов. В 2009-10-м годах разрабатывалась документация, но… Пыл «папы» «Юны» сошёл на нет, к работам никто не приступил. И в 2015-м году старые постановления были признаны утратившими силу, а договор с инвестором был расторгнут с 28 января 2016 года. Ситуация очень напоминает ситуацию с домом генерала Зыкова на Фонтанке. С той лишь разницей, что дом Зыкова с того же 2008-го года изъять никак не могут (похоже, в 2008-м постановления о передаче зданий инвесторам-«тёмным лошадкам» штамповались пачками, и расхлёбывать эту кашу приходится до сих пор).
Ситуация стала парадоксальной. Ценнейший объект был вырван из рук опасного инвестора. Вырвали, но не удержали. Не законсервировали. И познал шикарный особняк все беды участи расселёнки. Сюда потянулись наркоманы, алкоголики, мародёры и бездомные в поисках ночлега. Последние даже пытались зарабатывать: пускали внутрь особняка за деньги. Эту «лавочку» быстро прикрыл местный ВООПИиК, обратившись с рядом писем в органы городской власти и средства массовой информации. «Дельцов» выдворила полиция. Местный Жилкомсервис (№ 1 Петроградского района) кое-как залатал двери и окна, но их вскоре вскрыли. Бесхозный дом оказался нужным только градозащитникам, которые однажды заколотили окно и не единожды гоняли из особняка назойливых «постояльцев». Впрочем, «постояльцы» были настырны и умудрялись проникать в несчастную «виллу» самыми причудливыми способами. Эта «борьба» тянется до сих пор. Неравнодушные горожане, в том числе и депутат Законодательного Собрания Алексей Ковалёв, «бомбят» письмами городские инстанции. Инстанции нехотя отвечают, что окна вновь «залатаны», а мимо объекта осуществляется патрулирование. В то же самое время «патрули» градозащиты фиксируют новые налёты мародёров: в особняке разграблены уже все камины, сняты двери и разбита лестница.
Фотофиксация утрат в особняке Игеля
В начале лета депутат Ковалёв написал письма в ГУВД, КГИОП и вице-губернатору Игорю Албину. Буквально перед сдачей этого текста «в номер» Ковалёв получил ответ… почему-то из Администрации Петроградского района (хотя, в неё он не обращался). Администрация вновь бодро пишет про патрулирование и обещает, что к 7 июля на окнах особняка Игеля появятся решётки. Градозащитники праздновать событие не намерены. Они знают наперёд, что эта мера не поможет: и в доме Лялевича, и в доме Крутикова «жилконторские» решётки очень быстро «улетали» в металлолом. Здесь эффективна лишь закладка проёмов кирпичом, а ещё лучше – установка поста охраны. Здесь есть что хранить. Пока ещё есть…
Ковалёв ждёт ответов от своих адресатов. Активисты готовы «делать ставки», сколько дней продержатся решётки. Обещана и охрана. Но, пока городская и районная администрации неспешно заключают контракты, строят планы и ищет комплексу хозяина, зелёная фасадная сетка особняка Игеля может превратиться в траурную вуаль.
Градозащитный Петербург 