Дом купца Алексея Крутикова на 11-й Краснорамейской, 7 дважды спасён от сноса. Но не достаивает до капремонта. Это задача на выживание. Как и почему такое происходит – разберёмся в этом тексте.
Давняя история этого дома начинает с истории его участка. В самом начале новой истории здесь были огороды Измайловского полка (сама территория тогда была предназначена для нужд военных). Атлас Цылова за 1849 год говорит о том, что на месте дома, о котором мы сейчас поговорим, находились два деревянных здания. Принадлежали они некоему Анзарги (кто он такой – источники не сообщают, ибо Анзарги ничем не прославился). В то время этот участок был очень большим: он простирался от 10-й до 11-й Роты (Ротами до революции назывались нынешние Красноармейские улицы). На плане 10-й Роты показаны «владения» загадочного Анзарги, на 11-й не было построено ещё ничего. К слову, сегодняшний дом тоже смотрит фасадами на две эти улицы: лицевой выходит на 11-ю, а дворовой – на 10-ю.
Со временем участки стали продаваться гражданским лицам. И уже в Табели 1875 года владельцем участка назван некий А.Г. Козлов (источники сохранили только инициалы). Здесь стоит деревянный, рубленый дом с мезонином. Жаль, что на фотоснимках и рисунках он не сохранился, и мы даже не знаем, чем торговали Козловы.
Козлов передаёт участок любимой жене. В 1875 году Козловы добиваются, чтобы к ним был проведён городской водопровод. И к концу 70-х годов позапрошлого века здесь начинается большая стройка. В 1877 году было подано прошение в Городскую Управу – Козловы просили дом с двумя флигелями. 24 сентября просьба была удовлетворена. И вскоре вместо домика с мезонином возведён шикарный и по тем, и по нынешним временам дом.
Архивный чертёж. Вид дома до расширения.
Заказчиком строительства была купеческая жена Прасковья Ларионовна. Купчиха решила не строить скромный домик, а блеснуть. Блеснуть ярко: ведь отнюдь не была роскошной эта часть города, которую называли Роты. Здесь жили военные, отставники, различные мелкие служащие, мещане и представители не самого крупного купечества. Похоже, заказывала Прасковья Ларионовна дом для себя. Чтобы жить. И, судя по имени зодчего и облику постройки, у неё был неплохой вкус.
Среди этих симпатичных, но не самых броских домов вырастает дом-красавец. А дорабатывает проект, расширяя дом вполовину, надстраивая его пятым этажом никто иной как Василий Фёдорович Розинский – архитектор-выпускник Академии Художеств. Он же пристраивает ещё один, торцевой флигель.
Фасад дома и по сей день выглядит богатым.
После вмешательства Розинского дом являет собой настоящий пример эклектического шика. Фасад представляет собой живую иллюстрацию для архитектурного учебника. Это зрелая эклектика. В оформлении – руст разных типов, барельефы с женскими головками, профилированные наличники, горизонтальные тяги, прямые сандрики. Три прямоугольных эркера на фигурных кронштейнах охватывают второй и третий этажи. Верх каждого эркера служит балконом. И каждый этаж отделан по-своему. Первый – довольно простой, цокольный, с рустовкой «под шубу», облицованный «путиловскими» плитами. Второй – самый изысканный, для богатых: здесь венецианские окна, украшенные профилированными наличниками и замковыми камнями в виде женских масок (кстати, та же тенденция – наибольшее богатство, на этом этаже и в интерьерах). Третий более сдержан: оконные проёмы прямоугольные, но с профилированными наличниками и прямыми сандриками, руста уже нет. Два верхних этажа декора сейчас уже не имеют. Каким он был – может рассказать лишь только старый фотоснимок из архива Центрального государственного архива кинофотофонодокументов Санкт-Петербурга (ЦГАКФФД). Декор, похоже, стал жертвой военных бомбардировок, либо был снят позже (мы видим фото 1938 года). Чуть забежав вперёд, скажу, что сто с лишним лет спустя некое существо, называющее себя архитектором, кивая на отсутствие декора, попытается объявить исторические этажи советской надстройкой. Но, найдя это фото, градозащитники «дадут ему бой». Надстроен был всего один этаж, а не два. Изначально дом был четырёхэтажным, а пятый появился в 1880-м году. Так современные «архитекторы» работают с источниками. Это печально.
Снимок 1938 года из архива ЦГАКФФД.
Также у дома были кованые козырьки над парадными входами, а балконные ограждения в точности повторяли лестничные. Всё это утрачено.
Сейчас у дома два двора. Первый, правый — классическое каре, образованное продольным и поперечными флигелями. Левый двор по периметру не застроен – на соседнем участке нет здания и пространство не замкнуто, выглядит открытым. Сейчас в этом дворе свалка, как после атомной войны. Ни при Козловых, ни при Крутиковых такого не было.
Свалка во дворе со стороны 10-1 Красноармейской.
Не менее роскошны и интерьеры здания. Филёнки во всю стену в парадных, там же – полы в технике терраццо. Напольная мозаика лестничных клеток в форме звёзд (на каждом этаже звёзды разные). Дорогая оконная фурнитура, мраморные подоконники, изразцовые печи, богатые лестничные балюстрады с завода Сан-Галли. Лепнина с разнообразнейшими мотивами: музыкальными, растительными, а также с любимыми в то время амурами. Особо притягивает взгляд полностью, от пола до потолка, лепная гостиная с эркером. По краям эркера – редчайшие барельефы в виде женской и детской головки, стены и потолок представляют собой сплошные лепные панно. Точнее, уже представляли, но об этом далее.
Интерьеры здания.
Потом, в 1899-м году, дом приобрёл купец Крутиков. К тому времени он был уже купцом первой гильдии. «Справочная книга о купцах Санкт-Петербурга» 1894 года раскрывает нам его данные: 67 лет, потомственный почётный гражданин, в купечестве с 1874 года, представитель старинного купеческого рода (род пребывает в купечестве с 1793 года); торгует овощным товаром в Никольском рынке и содержит кладовую в доме жительства (Большая Подьяческая, 34); состоит выборным купеческого сословия с 1878 года и поныне, является почётным членом Совета Дома призрения и ремесленного образования бедных детей в СПб с 1878 года. При нём сыновья Александр и Николай». Удивительно, но Алексей Иванович купил эту красоту для того, чтобы всего лишь сдавать внаём (семья нового владельца жила в собственном доме на Большой Подьяческой, причём, довольно простеньком)! Причём, по невысоким ценам (в этой части города, как мы уже знаем, не селились богачи). «Чудной народ эти купцы: строят красоту, а сами не живут…» — наверняка говорили люди, приезжавшие со всего города полюбоваться на найденное и обретённое им диво в Ротах.
Люд любуется, жизнь идёт. В адресной книге 1896 года читаем, что в доме работали трактир и мелочная лавка. Такова была тогдашняя «инфраструктура». В журнале «Зодчий» за 1903 год в «Ведомости о ходатайствах о постройках, поступивших в С. Петербургскую Городскую управу с 24-го февраля по 31-е марта», сказано, что будет построена деревянная одноэтажная постройка. В журнале за тот же год сообщается о надстройке второго этажа (этот маленький дворовый флигель стоит и сейчас). В 1905 году в такой же ведомости, ведомости ходатайствам о постройках, но с 20-го по 25-е апреля сообщается о проекте каменной одноэтажной постройки. Её мы уже не видим: или объект был утрачен, или замысел не реализовался.
В 1914-м году лицевой корпус проходит ремонт: тогда владельцы за своим имуществом тщательно следили.
Ближе к революции, в 1917-м, домом владели уже сыновья Алексея Ивановича. Александр Алексеевич — член правления Общества взаимного кредита при фруктовой, чайной, винной и рыбной бирже, а Николай Алексеевич держит чайную и бакалейную торговлю, специализируясь по изготовлению варенья. Помещения в доме «арендуют» полицейская контора, общество «Кегли» и Парголовское общество любителей тенниса.
«Сладкая жизнь» дома продолжается до 1917-го года. Куда исчезают Крутиковы – неизвестно, дом национализируется. Советского капремонта постройки не проходят, однако без перепланировок не обходится. Бывшие «барские квартиры» грубо нарезают на комнаты, зачастую узкие «пеналы». Привычное зрелище – частичка лепного украшения потолка, перерубленная перегородкой. После перепланировок в доме получилось 57 жилых квартир, преимущественно трёхкомнантых. Средняя площадь квартиры – 64, 1 м. Учитывая, что часть квартир была коммунальной, «пролетарии» жили не очень просторно.
«Перерезанная» комната.
В блокаду здесь гибнут более 130 человек. Но дальше, после войны, грозный двадцатый век пощадил здание. Даже интерьеры пощадил: жильцы удержались от губительных «евроремонтов», а на капремонт, планировавшийся в 90-е, дом не пошёл: рухнул СССР, а с ним и вся программа городского капремонта. Все беды, которым ни конца, ни края, начались в двадцать первом.
В 2004-м году загорается левый дворовый флигель. Возгорание не обширное (всего одна комната), но крыло капитально проливают. Это не последний пожар, и несчастный корпус расселяют, он приходит в упадок. Остальные строения от этого не страдают, но, как у нас водится, беда не приходит одна: за аварийным флигелем расселяют весь дом, в том числе и ни в чём не повинный лицевой корпус. В 2007 г. межведомственной комиссией Адмиралтейского района здание признано аварийным и подлежащим расселению. За этим заключением, точнее, на его основании, было издано Распоряжение Администрации Адмиралтейского района от 12.09.2007 г. № 762 «О признании многоквартирного дома по адресу: Санкт-Петербург, ул. 11-я Красноармейская, дом 7 аварийным и подлежащим сносу». Однако, на заключении об аварийности с рекомендацией сноса того же 2007-го года, которым и доселе пользуются чиновники всех мастей и жилищники, стоит подпись Гринберга. Это – известный «архитектурный киллер». Он умел «рисовать» из ремонтопригодных домов полные развалины, и в результате пагубной деятельности его «строительной комиссии» город утратил не один дом. Деятельность эта привела к тому, что «комиссия Гринберга» была запрещена, а городская прокуратура просила общественность сообщать о дальнейшей деятельности «строительных экстремистов».
«Приговор» Гринберга.
Дом начал пустеть, но, как бывает всегда, ещё несколько лет у Крутиковых ютились гастарбайтеры. Одна мигрантская семья даже умудрилась принести в расселёнку новорождённого ребёнка. Его родители изощрились подключить нелегальную проводку, идущую от соседнего жилого здания.
Уже тогда в дом стали наведываться мародёры. Вот что рассказал мне глава одной из южных семей, живших тогда в доме Крутиковых.
— Я пришёл домой. Вошёл в парадную с чёрного хода. Открыл дверь, и вдруг меня обрушилась часть лестничного пролёта – несколько ступеней. Я думал, что падает дом, хотя, до этого он стоял крепко. В облаке пыли я увидел, как через другой ход убежали два человека, унося с собой болгарку. Я хотел их догнать, но они бежали быстро.
В моём дневнике зафиксирована точная дата, когда дом Крутиковых покинул последний жилец. Это 20 апреля 2012 года. На следующий день, 21-го, в доме произошёл сильный пожар. Сигнал о возгорании пожарным поступил в 19:53. Сами огнеборцы, сматывая пожарные шланги, комментировали произошедшее так (я побывала на месте):
— Сегодня — самый крупный пожар в этом здании. Серьёзно затронуты два крыла их трёх. Очагов возгорания два, оба на последнем этаже. Огонь перекинулся на чердак, а также пошёл вниз — с пятого этажа на четвёртый. Нас вызвали поздно: пламя было уже открытым — вовсю хлестало из окон со стороны улицы и со двора. С огнём удалось справиться за час, но опасность ещё существует. Проливку будем вести ещё часа как минимум два, конечно, весь дом затопит, но иначе нельзя – есть вероятность тления. Сколько перекрытий разобрано — пока сказать не можем: они, как и кровля, ещё разбираются.
Пожар в доме 20 апреля 2012 года.
Стоявший рядом представитель полиции серьёзно продвигал в жизнь версию, что расселённые дома самовозгораются. Возможно, от стыда за свою участь. Предполагаю, что это было отравление продуктами горения (ломаной мебели в доме оставалось много), но, скорее, это была демонстрация нежелания работать: на «самовозгорание» списать куда проще, чем искать поджигателя.
Последние жильцы прибежали на пожар и беспокоились за оставленные внутри вещи. Эти вещи и спасли «лепную гостиную», до которой пожар не добрался. Вот что рассказывают «последние постояльцы Крутикова»:
— Вчера к нам пришли люди в кожаных куртках. Они были неприятные, неприветливые. От них какая-то угроза шла. На вид как бандиты. Они сказали нам покинуть дом, потому что в одной из квартир будет вечеринка.
Вечеринка оказалась огненной…
Схема возгорания.
Эта скромная мигрантская семья по сути спасла «лепную гостиную». Не только потому, что не уничтожила убранство комнаты. Эти люди оставили там вещи. Они не предполагали, чем всё закончится. И, увидев запертую квартиру, поджигатели предпочли совершить злодеяние в другом месте.
Я смело пишу «поджигатели», ибо полностью уверена в том, что пожар был поджогом. Я сама, бродя по ещё не остывшим комнатам, чертила схему возгораний и передавала её полицейским. Полиция стояла в крутиковских парадных несколько дней, но уголовное дело так и не завелось – мне прислали отказ в его возбуждении.
Это бы самый типичный, «классический» расселёночный пожар. Механизм его таков: у дома сжигается крыша, и лишённое защиты здание в условиях петербургского климата ветшает гораздо быстрее. Бездомные «авторами» таких пожаров не становятся. Они селятся на средних этажах и сжигают их же. На чердаке, тем более, в апреле, им холодно.
«Чердачная Хатынь». Состояние кровли после пожара в апреле 2012-го.
Каковы были мотивы поджога? Всё дело в том, что на тот момент у дома уже был инвестор. В мае 2010-го года градозащитникам стало известно, что некое ООО «Балтамерика» желает сделать здесь… Что бы Вы думали? Опять гостиницу. В СМИ это осторожно называлось «частичным сносом», однако, активисты проведали, что дом будет уничтожен полностью, а фасад потом «воссоздадут». На месте изысканной эклектики появится то, что не понравилось даже известной любительнице стеклянных «стаканов» — занимавшей тогда пост губернатора Валентине Матвиенко: «Стекло и бетон… Не для центрального района архитектура». Она распорядилась «поработать с инвестором», дабы он изменил проект. Узнав, что дом Крутикова исторический, и просто так снести его не позволяет закон, инвестор, потерявший к объекту всякий интерес, очевидно решил попросту избавиться от здания. Чтобы потом спокойно разобрать его «по необратимой аварийности». Да вот не сработало: злоумышленники забыли, что в городе есть огнеборцы. И они справятся.
После пожара градозащита подняла шум. Объект изъяли у «Балтамерики» и вернулся в собственность города. Но беды дома ещё не кончились. Во дворе появилась нанятая уже не инвестором охрана, но вскоре пропала, и в её будке был устроен склад инвентаря окрестных дворников. Годом позже – в 2013-м, стало известно, что дом выставляют на торги со стартовой ценой в 98 миллионов рублей. Причём, с условием, что новый хозяин ОБЯЗАН его снести. Градозащитникам во главе с депутатом Законодательного Собрания Алексеем Ковалёвым удалось перенести аукцион и изменить формулировку на более щадящую. «Аукцион по продаже дома купца Крутикова перенесён с 13 ноября на 25 декабря 2013 года. Комитет по управлению городским имуществом (КУГИ) отменил требование к покупателю снести историческое здание». – Сообщала тогда пресса.
Условия «пакета документов» и сроки торгов были изменены ещё и из-за того, что именно в тот момент по дому Крутиковых готовилась историко-культурная экспертиза – у дома появился шанс стать памятником. Проводило её ООО «Строй-Эксперт». Заказчиком был КГИОП. Так, в тщетных надеждах, дом встретил 2014-й год. Дальше события валились на дом один за другим, как хлопья снега через сгоревшую кровлю.
В начале 2014-го года на рассмотрение рабочей группы городского Совета по культурному наследию была представлена историко-культурная экспертиза по дому Крутикова на предмет того, чтобы сделать его памятником. Экспертиза от ООО «Строй-Эксперт», выполненная в конце 2013-го на государственные (бюджетные) средства, была хорошая. Она «расхваливала» дом, всячески подчёркивала его достоинства. Чувствовалось, что эксперты сами были заворожены красотой. Итоговый акт однозначно рекомендовал включить дом Крутикова в государственный реестр объектов культурного наследия как объект регионального значения. Но рабочая группа Совета и КГИОП развернули ход новейшей истории дома Крутиковых на 180 градусов. Документ был возвращён… на доработку. Которая стала фатальной для вердикта: объёмный труд вернулся с этой «доработки» с кардинально иным заключением: «в реестр памятников не включать». Случай был просто чудовищным: экспертиза на включение превратилась в экспертизу на не включение. Причём, она была подписана совершенно другим экспертом и задним числом.
Все признаки служебного подлога были налицо, и депутат Законодательного Собрания Алексей Ковалёв метнулся в прокуратуру. В декабре 2014 года им был отправлен депутатский запрос с просьбой проверить законность действий КГИОП.
«Алексей Ковалев считает незаконными и необоснованными действия КГИОП, который вместо назначения повторной экспертизы, как того требует закон, отправил уже принятый по госконтракту акт на «доработку» с изменением выводов на противоположные, а затем согласовал тот же акт от 10 декабря 2013 года, но с другим выводом, другим обоснованием и подписанный другим экспертом» — сообщал тогдашний пресс-релиз от депутата.
Прокуратура, как часто водится, не нашла нарушений. Памятником дом не стал. Градозащитное сообщество стало думать, как спасти дом, куда его «пристроить», чтобы спасти от сноса второй раз. Помогают дому «Живой город» и ВООПИиК: пишут письма в защиту, размещают петиции, проводят экскурсии и пикеты, чтобы привлечь общественное внимание. Специалисты ВООПИиК посещают здание.
К тому времени уже набрала силы и успешно развилась государственная программа «Молодёжи – доступное жильё»: под неё уже было отдано и качественно отремонтировано несколько домов в городе. Этот шанс упустить было просто нельзя. И активисты отправляют письмо в администрацию Адмиралтейского района с просьбой о включение адреса в список программы. К своему обращению защитники дома Крутиковых прикладывают подробнейший, выполненный своими силами анализ местной инфраструктуры. К ужасу заявителей, администрация отвечает отказом. По её мнению, зданию до сих пор «светят» торги (информация у специалистов была явно устаревшей). Подключается ещё один депутат-градозащитник – коллега Ковалёва Борис Лазаревич Вишневский. Это – «тяжёлая артиллерия». Он предпринимает вторую попытку: пишет в администрацию и туда же звонит. С его же помощью мне удаётся лично переговорить с главой администрации. И, о, чудо! В августе 2015-го дом включают в программу! «Кажется, мы его спасли…» — выдыхают градозащитники. Но не тут-то было…
Скан ответа депутату Вишневскому о включении дома в программу.
Едва не стоила дому жизни банальная безответственность, о которой я пишу в каждом тексте этой рубрики. Передать-то передали, а ответственного не назначили. Местная жилконтора заложила кирпичом лишь дверь во двор и проездную арку. Дальше она наспех заколотила окна и двери, которые тут же были вскрыты алчущими пристанища бездомными. Разумеется, они пришли сюда сразу после жилищников и впоследствии устроили ещё несколько поджогов (бездомные курят, не зная о том, что «постельный» пожар уничтожает комнату за пять минут, разводят костры в помещениях и пытаются топить старинные печи с забитыми дымоходами).
Градозащитники патрулируют дом, клеят в округе листовки с призывом к местным жителям тоже за ним следить. Жаль, что местные не так активны. Мало кто из них отваживается даже не гонять мародёров, а просто вызывать полицию.
Активисты задались вопросом: «Но должно же быть какое-то ответственное лицо! Кто оно, где оно?» Активная переписка с районными и городскими инстанциями и телефонные звонки не дают результата. По документам дом в собственности города. Значит, ответственность несёт государство: администрация района и местный Жилкомсервис (№ 1 Адмиралтейского района и его подразделение – ЖЭС № 5). Но вот незадача: кто в данном случае государство – не установить. Специалисты администрации не могут лично заколотить. И у них нет кирпича. У Жилкомсервиса рабочие руки есть. Но он в свою очередь заявляет, что «пишет в РУВД и проводит обходы и препятствует проникновению посторонних». Да не очень-то эффективно препятствует: заколачивает дом кое-как, ставит хилые решётки из тонких металлических прутиков. Мародёры говорят жилконторе спасибо за подарки, активно растаскивая металл.
Однозначно, окна надо закладывать кирпичом. Его руководство плачется активистам: «У нас нет кирпича!» «Кирпич есть. В доме», — парирует градозащита, — откройте нам дом, мы его найдём!» Домоуправ боится: «Вы можете откуда-нибудь упасть, я не хочу нести ответственность». «Но ваши специалисты повесили на кровлю зелёную сетку. Значит, не так страшно, как вы думаете. К тому же, мы знаем дом до последней балки, и знаем, где спокойно можно найти кирпич». — Заявляют неравнодушные горожане. Есть у дома и формальный хозяин – организация, ответственная за капремонт — Санкт-Петербургский центр доступного жилья. Градозащитники звонят туда даже из Дрездена. На все звонки один ответ: «Мы только квартирами торгуем». А до нас, мол, хоть потоп. Логичные доводы о том, что затраты на консервацию и охрану в разы меньше, чем ущерб от мародёрства и траты на восстановление, «торговцы квартирами» слушать не желают. Они не представляются и смеются в телефонную трубку (если эти строки читает руководство центра, прошу выяснить, кто у вас в коллективе так смешлив).
Украденные лестницы — следы мародёрства в доме.
Этот спор ни о чём приводит к тому, что дом активно расхищают. Мародёры «раздевают» стены до последнего провода и розетки. На металлолом идут трубы и батареи. Вдобавок ко всему, они не прячутся, а в открытую обжигают старую проводку во внешнем дворе здания. Полиция и ЖЭС реагируют вяло, хотя, в ответах активистам пишут бодро: «проводятся обходы, посылаются письма в РУВД». Вот только ни один градозащитный патруль не видел у фасадов здания ни патруля жилконторского, ни патруля полицейского. Вторые скользят мимо, равнодушно наблюдая лезущих в дом злоумышленников из окна авто.
Видя, что у как минимум четырёх нянек дитя без глазу (с выбитыми окнами), градозащита решила взяться за дело сама. Мы устали слушать «сагу о прутиках и листиках». В 2016-м году рабочая бригада, сформированная из студентов, сотрудников ВУЗов и научных учреждений, школьных учителей, пианистов, фотографов, поэтов и журналистов, вышла на первые «подколоты». Заколоченную нами дверь не взломали даже пожарные. Окна тоже держались дольше, чем заколоченные жилищниками.
Градозащитники заколачивают дом Крутикова.
Однако, мы фиксировали всё новые и новые факты мародёрства. Нам пришлось узнать, что барельефы-«камеи» в лепной гостиной сбиты, а стены изуродованы. Что в доме не осталось ни одной изразцовой печи. В довершение всего мы увидели, что из дома начали исчезать даже лестницы: полностью обрушены (явно рукотворно, с применением инструмента) целые лестничные марши. Это был уже полный беспредел. Терпение «радетелей от народа» лопнуло. И мы нашли кирпич.
28 октября 2016-го группа градозащитников под руководством нашедшегося среди нас профессионального строителя с инженерным строительным образованием вышла на место бедствия. Кирпич мы нашли во дворе и в самом доме. На свои деньги купили цементно-песчаную смесь и замесили самый настоящий бетон. Работали две ночи, заложив самое популярное у мародёров окно. Примечательно, что «на огонёк» к нам заявилась полиция. Она была ошарашена, увидев вместо наркоманов людей, месящих бетон. Полутёмная, освещённая лишь огнями портативных фонарей комната, наполненная людьми, бережно перебирающими кирпичи, напоминала место какого-то таинственного, масонского действия. Второй день до рассвета трудились «вольные каменщики градозащиты». Полиция была встречена словами: «Мы вас очень долго ждали». Стоит отдать стражам порядка должное: они не забрали нас в отделение. Они поняли, что мы пришли в дом с добром, оценили, что мы им фактически помогаем, поблагодарили нас и, удаляясь, пообещали быть бдительнее.
Градозащитники замуровывают окно дома кирпичом.
Замуровав окно, мы сообщили об этом во все городские средства массовой информации. Мы не жаждали славы, мы даже не называли своих имён. Расчёт был просто на резонанс. Звонки журналистов обрушились на нас лавиной. И районная администрация тут же нашла кирпич, заделав другие окна. Однако, как видим, перекрыты не все лазы. И, либо каждый лаз надо замуровывать тотально, или, ещё лучше, в доме вновь должна появиться охрана. Но её по-прежнему нет. И этому есть объяснение.
Буквально перед сдачей этого материала в распоряжении градозащитного сообщества оказался проект реконструкции здания. Из него следует, что вся красота лепной гостиной и прочих комнат уходит под виниловые обои и натяжные потолки. Флигели будут уничтожены и «воссозданы в прежних габаритах» («габариты» — слово скользкое и опасное). Да, уничтожение флигелей в городе пошло уже на поток, сделавшись опасной для городской среды тенденцией.
Расчёт прост: чем меньше красоты внутри, тем менее «въедливы» будут «противные градозащитники», которые вечно пекутся за каждую лепную розетку и печь. Не говоря уж о сплошных, во всю стену, лепных панно и редчайших барельефах. Нет декора – нет проблемы. Некоторые из нас высказывают предположение: а не идёт ли дестрой, прямо или косвенно, от самого хозяина? Иначе почему этот хозяин никак не может взять в толк, что (вынуждена ещё раз повторить) затраты на восстановление в разы превышают затраты на охрану и (или) грамотную консервацию? Очевидно, проект принёс разгадку.
Стоит отметить, что такая «игра» выглядит для дома слишком опасной. Как говорится, с водой можно выплеснуть и младенца: ещё один поджог – и проект, ввиду существенного ухудшения состояния дома, придётся переделывать. Возможно, даже тотально (так на днях «до коробки» выгорел дом на Большой Разночинной, 9, готовившийся на капремонт). Да и затраты кратно возрастут. В таком контексте стоит задуматься, является ли госпрограмма «МДЖ» для домов спасительной. Либо следует искать другие методы сохранения объектов.
В итоге мы имеем явно нездоровую ситуацию. Дом, не бесхозный, а принадлежащий государству, и, более того, отданный под государственную жилищную программу, просто не достаивает до капремонта. Ответственных по-прежнему нет, и держит объект только градозащита. Согласно планам городской власти, работы на объекте стартуют лишь в третьем квартале 2017-го. Казалось бы, немного, но счёт для гибнущего дома идёт на мгновения. Ибо именно в одно мгновение вспыхивает роковая спичка внутри.
Дом Крутикова. Этюд «Ожидание и усталость».
Дарья Васильева, специально для «ГП». Фото автора.
Автор благодарит краеведа, исследователя Красноармейских улиц Илью Хоничева за предоставленные исторические данные, и депутата ЗакС СПб Бориса Вишневского за предоставленную скан-копию ответа.
Градозащитный Петербург 